— А вы можете объяснить, почему грунтовые дороги не прямые, а…
— Криуляют, — подсказал Роман.
— Да. Например, вот эта, по которой мы едем. Скажите, можно было ее проложить, как струну натянуть между районом и нами? Степь везде одинакова, что здесь, что десять, сто метров в стороны.
— Как сказать, товарищ директор. Для вас, может, степь и везде одинакова. Под плуг. А наш брат шофер под колеса смотрит: где тверже, суше и ровней. Вот и накриуляли. Прямо пусть самолеты летают. Им — воздух, нам — земля. А на земле прямых дорог нет и не будет. Чтобы вот как в физике на рис. номер такой-то по линейке от пункта А до пункта Б. Это еще терпимо. Осенью вот дожди пойдут — вот уж накриуляем. Без асфальта по здешней местности и почвам нам гибель, а Дорстрой пока не шевелится. Оп! Опять ямка. Не видать ни черта из-за травы.
Шофер умолк. Да Анатолий уже плохо и слушал его. Вдали заблестели стеклами дома райцентра, и надо было подумать, как лучше ответить на вопрос, который наверняка зададут ему.
— Вас куда доставить, товарищ директор?
— К исполкому. Вообще-то сначала в райком не мешало бы зайти…
— А это все в одном здании.
— Отлично. Вы, на всякий случай, заверните за мной потом. Я постараюсь к тому времени освободиться. А то вдруг…
— Завернем. Мы понимаем.
Роман выключил скорость, убрал с педалей ботинки. Машина докатилась до кирпичного дома с палисадником вокруг и остановилась сама против дверей с алыми досками-указателями по бокам.
— Все. Приехали. Райком — направо, исполком — налево. Не волнуйтесь! — крикнул уже вдогонку Узлов. — Мы обязательно заедем. И подождем.
— Забавный парень, — улыбнулся Анатолий, поднимаясь на широкое крыльцо со ступенями на три стороны. — Он это «мы» произносит, как Николай Второй, наверное, не произносил.
В коридорах — никого. Ни справа, ни слева. Прошелся вдоль райкомовского крыла — никого. Все кабинеты закрыты, и только в замочной скважине двери с табличкой «Грахов М. П.» торчал ключ.
— Вам кого, молодой человек?
Анатолий оглянулся. В том коридоре стояла женщина тоже в очках, а молодая или старая — не видать на свет.
— Вам кого? Все на исполкоме.
— И я на исполком приглашен.
— Опаздываете, товарищ. Фамилия?
— Белопашинцев.
— Скорей, скорей, спрашивали вас уже.
Анатолий на ходу поправил галстук, вытер платком лицо и лоб, слегка поклонился пожилой секретарше, извиняясь и здороваясь одновременно, тихонько приоткрыл дерматиновую дверь кабинета председателя исполкома и, почти не замеченный никем из собравшихся на заседание, опустился на крайний стул. Не обратили на вошедшего особого внимания еще и потому, что только что закончилось обсуждение чего-то важного, само собой наступил маленький перерыв, все переговаривались, некоторые доспаривали шепотом. Белопашинцев не знал никого, его никто.
— Прошу внимания, товарищи, — поднялся председатель. — Следующим вопросом повестки дня у нас — присвоение наименований новым улицам, поселкам, учреждениям, организациям. В алфавитном порядке первым идет «Антей». Представлены ходатайство и протокол собрания…
— Митинга, — несмело поправил Анатолий.
— Да, да, митинга, верно. У членов исполкома возникли некоторые возражения по этому поводу, и мы приглашали сюда директора данного совхоза, чтобы заслушать мотивировку выбранного наименования и согласиться или не согласиться потом с товарищами целинниками, но директора почему-то нет. Не явился.
— Здесь я, — встал Анатолий.
Сколько глаз — столько взглядов. Одобрительных, недоумевающих, снисходительных, насмешливых, просто любопытных.
— Товарищ Белопашинцев. Объясните нам, если можете, почему вы назвали так совхоз? Почему вы решили, что «Антей» самое подходящее, что ли.
— Не я решил — коллектив.
— Хорошо, пусть коллектив.
Анатолий достал платок, выигрывая время, выбрал уголок посуше, промокнул им под дужками очков, скомкал, спрятал в кулак и убрал руку за спину.
— Значит, так. Незадолго до высадки рассказал ребятам наш агроном… Евлантий Антонович. Может, кто знает, он когда-то работал в этих краях.
— Кто? Евлантий Антонович или Антей?
— Евлантий Антонович, — улыбнулся Белопашинцев. — Рассказал миф об античном герое Антее, который был сыном богини земли Геи и бога…
— Послушайте! Товарищ! Простите, что перебила, но зачем вам понадобилось называть именем Антея наш советский совхоз?
— Можно продолжать? Спасибо. Во-первых, ваш «советский совхоз» говорит о том, что мы, сложносокращая слова, упрощаем их значение и смысл. А то и вовсе забиваем, как вы, например. А значение и смысл нашего Антея в том, что он сын земли, — богиню отбросим, потому что Гея и есть по-гречески земля, — и никто не мог победить его, так как мать-земля придавала ему все новые и новые силы. Я прошу извинить меня, что не по тексту рассказываю… Волнуюсь. Но смысл тот же.