Хасай, против обыкновения, не вывел никакой морали из побывальщины и зашуршал бумагами.
— Ну, и к чему ваше пюрэ, Евлантий Антонович? — Так и не дождался резюме Анатолий.
— К чему? Официант сказал, спрашивать надо, если не знаешь. К этому лишь.
— Тогда спрошу. Почему потом лучше, чем сейчас?
— Сено имеешь в виду? Да слежалое зацепил стог тросом — и волоки трактором по траве. Я полоски специально велел оставить, не косить. Все будет в норме. Не волнуйся.
Секретарь райкома знал Хасая с его арифметикой и надеялся — поднимет он пахотный клин до заморозков. Белопашинцеву казалось, что агроном затеял свой эксперимент не вовремя и сядут они с этим сенокосом осенним в осеннюю лужу. Анатолию казалось, что Евлантий Антонович староват для комсомольского возраста и медлителен, чтобы не сказать безразличен к происходящему. Никакой он не энтузиаст, просто предложили поехать на целину — поехал. Директору совхоза казалось, что его ученый агроном слишком увлекся теорией вероятности и гнет линию, которая должна быть прямой. Все может показаться, когда делается не то, к чему стремился. Не то и не так, казалось Анатолию Карповичу Белопашинцеву, молодому директору целинного совхоза. И не то, и не так, а по-своему повернуть рычаг, который поднял бы землю, он не мог. Не Архимед он.
Но человеческие возможности безграничны. И потребности тоже. Во всем пропорция.
В первый день на целине все были вполне удовлетворены маленьким костериком посреди земли и палаточным комфортом, а через день запросили умывальники, столы, койки, электричество, книги, кино, магазин, волейбольный мяч, почтовый ящик. А Иван Краев еще и кузницу.
Агроном тактично посоветовал директору:
— Ты, Карпович, следом за мной по степи не мотайся, не рвись надвое. Со степью я как-нибудь один столкуюсь. Понимаю, что должен во все вникать. Вникнешь. Земля теперь от нас никуда не уйдет, она, говорят, вместе с нами крутится. Занимайся строительством. Это у тебя лучше получается. Вагончиков для полевых станов нет. Небо прохудится, где приятного аппетита трактористу с плугарем пожелаешь? В кабинете трактора? Занимайся крышами.
И Анатолий занимался. Но до крыш все равно было высоко. А задерживал строительство пустяк — траншеи под фундамент. Канавки какие-то.
Копальщики отдыхали. Времени полдевятого, вырыто всего ничего да маленько, свежей земли из травы не видать, они уже лопаты сушат на солнышке.
«Один — Федор Чамин, кто второй? — никак не мог определить второго Анатолий. — Должен быть Вася Тятин, они друг без дружки никуда, но Вася белый, как одуванчик, этот краснее мухомора. Не было у нас таких рыжих».
И только подойдя поближе, догадался по расплывшимся полоскам на тельняшке — Вася.
— Медленно роем, ребята, медленно. Загораем.
— Такой режим. — Федор воткнул лопату перед директором. — Попробуйте. Я не подначиваю. Попробуйте.
Лопата инструмент ходовой, и нет такого человека, который бы никогда не держал в руках это орудие труда, незамысловатое и послушное, были бы руки, ноги, голова не обязательна. Сила есть — ума не надо. Белопашинцев в слабеньких себя не числил, но штык лез в землю до половины лишь, а глубже — хоть кувалдой забивай.
Анатолий круто повернулся и пошел от них, потому что Вася Тятин открыл уже рот и начал было предлагать заливку фундамента поверху или совсем отказаться от фундаментов, земля, мол, за века слежалась — динамитом не взорвешь. Но Белопашинцеву нужна была не Васина теория, ему нужен был срочно Иван Краев, чтобы поговорить с ним о курсах прицепщиков, — пахота вот-вот, кого он на плуги посадит?
С Краевым они столкнулись нос к носу в конце улицы.
— Я вас ищу. Говорят, какой-то штаб заседал недавно.
— Заседал, — подтвердил Белопашинцев и вот когда только спохватился: пригласить нужно было человека, скамейку не просидел бы, а посоветовать что-нибудь дельное — мог.
— Говорят, вопрос решался, что в первую голову строить, а про кузницу не упомянули.
— Будет и кузница, Иван Филимонович, а пока не к спеху.
— А вот и к спеху. Я тут какую штуку придумал! Канавы под фундаменты вручную ковыряем? Вручную. И вот поглядел я на них — невмоготу ребятам.
— Что вы предлагаете? — оживился Белопашинцев.
— П-плугом! Пять пэ, тридцать пять эм! Марка плуга такая.
— Марку я понял. Не понял, как можно плугом траншею копать.
— Очень просто. Четыре корпуса уберем, один средний оставим. Поняли? И два диска-дернореза оставим. Поняли? Пойдемте, я вам на месте растолкую. Как у Аннушки получится. — Краев подхватил директора под локоть и повел к тракторному парку, показывая на пальцах, что, как и почему, и перейдя в азарте на «ты». — Во-от. Теперь, значит, диски осадим пониже, — понял? И они нам будут подрезать крайчики за милую душу. А потом только совковой лопаточкой земельку из бороздки выкидал — и дело в шляпе. А было бы хоть маломальское кузнечное горно, я бы тебе такую финтифлюшку загнул, чтобы она следом и донышко подчищала. Понял?