— Верно, слышь, Лукьян Максимович! Дело парень предлагает.
— Дело, — согласился и Храмцов. — Передний у нас против гусеницы пойдет, а средний — по осевой. Вовремя ты подошел, друг.
Вася не терялся и находил тысячу оговорок, когда его прорабатывали, и моментально немел, если похвалят. Тятин смолк, и четверым возле одного плуга вовсе нечего стало делать, но раз директор послал их к нему, то Краев скрепя сердце мирился с неимоверно раздутыми штатами и мучился, выискивая работу еще для двоих. Работу, при желании, всегда можно найти.
— Оси бы надо обозначить на канавах, — нашел-таки Краев работу Васе с Федором.
— Будет исполнено, товарищ бригадир!
Исполнили они слишком быстро, часа через полтора явились уж обратно. С полоской бумаги и ложкой клейстера.
Вася положил на гусеницу ложку, намазал полоску и, добравшись до правой половинки лобового стекла, протер его снаружи, протер изнутри, сел за рычаги, подержался за них, прищурил левый глаз и точно посередине стекла наклеил полоску. Наклонил голову набок, довольный собой.
— Люкс! Мушка есть, дело за пушкой. Иван Филимонович! Прошу сюда. — Подвинулся, уступая место. — Понятна идея? Свизируешь, скорректируешь, совместишь все в одну линию — и…
— Трактор покажет сейчас, — остановил его Краев.
— Ну! Иван Филимонович! А какое название мы дадим нашему агрегату?
— Да никакое. Название… — усмехнулся Краев.
— Не-ет, так нельзя. А вдруг скажут: патент оформляйте. На изобретение. А? Я предлагаю присвоить ему такую марку: ФДККТ.
— Ну и что за паровоз у тебя получился?
— А еще конструктор, готовое расшифровать не можете. Фундаментальный домостроительный канавокопатель Краева, Тятина.
— Ты, я гляжу, Василий Андреевич, себя никак не забываешь. А Лука Храмцов где? А Федор Чамин? Они участие принимали или нет?
— Точно, принимали. Ну, я подкорректирую потом. Поехали?
Краев вылез на гусеницу и завозился возле мотора, готовя его к запуску.
— Заводи! — восторженно закричал Вася. — Я первый пашу.
— А первым ты побежишь директору сообщить.
Возразить после такого самоуправства Тятину помешал сперва трескучий пускач, потом шум основного двигателя.
Но за плугом с одним лемехом вместо пяти и без глашатая шли и бежали все, как шли и бежали за первым трактором их отцы: все до единого. И все было так же, как тогда: и шум, и гвалт, и девичий визг, и озорной ребячий свист, и трактор шел посередине улицы, и улица была — домов на этой улице не было. Но они будут. Должны быть. А пока только вешки.
— Дай я на плуг сяду, — домогался Вася. Уж очень ему хотелось: первая борозда, считай, а проложивших первую борозду долго помнят.
— Сиди уж тут. Плугарь. — Краев не о том думал, через сколько лет и как вспоминать его будут, Краев думал, получится ли что из их затеи. — Должно получиться, — убедил он сам себя, когда совместились на синем экране степного неба все три вехи: белая полоска бумаги и желтые смоляные бруски на краях будущей улицы.
Трактор уперся фарой в грань соснового бруса и остановился. Иван спрыгнул на землю, пробился сквозь кольцо людей, тут же окруживших комолый плуг.
— Ну, что Лукьян Максимович? Не подкачаем? А то, поди, отвык уж.
— От себя не отвыкнешь, Ваня.
— Но, все ж таки, глянем пойдем на почву. Разбивку проверим. Может, где колышка нет.
Колышки имелись все, и Краев успокоился.
— Должно получиться у нас, Луша. Получалось когда-то, вспомни-ка.
— Получится и теперь, — остановился Храмцов над последним колышком. — Это, Ваня, ты можешь помнить, все остальное — забудь.
— Да забыл уж, ладно тебе. Ты шибко не напрягайся. Слышь? Запахивайся чуть пораньше, не обязательно тютелька в тютельку. Так же из борозды. Опалубка углы выправит. А шуршать прошлым нам с тобой не резон. И земле во вред, и себе не на пользу, и партии. Коммунисты мы с тобой, Лукьян Максимович. Вот о чем не надо забывать ни на секунду.
Вася Тятин похаживал по гусенице трактора, как по краю сцены, и размахивал длинными руками. Лекцию об усовершенствовании он, видимо, уже прочитал и теперь отвечал на вопросы слушателей, и ответы на этот раз были на редкость короткими: я, мы, я.
— Василий! — окликнул его Храмцов. — Ты канавы эти копал, не скажешь, материк где?
— Какой материк? Если Азия, то — вот она, под нами.