— Эх, и логика у тебя, агроном. Да! Во сколько встаем?
— По петушиному крику, я полагаю. У нас их теперь трио.
Запевал краевский петух. Громко. Звонко. Уверенно. Он считал себя старожилом здесь, этот русский петух, и петухи казахские, признавая его авторитет, ждали своей очереди и тоже пели на совесть: вставай, степь, ты залежалась.
Анатолий открыл глаза и поднял голову — никого. У центровой стойки собранные раскладушки, в углу стопкой свернутые матрасы и одеяла, за брезентовой стенкой вода плещется. Вскочил, натянул брюки и босиком и в майке выбежал вон.
— Вот, борода, не разбудил меня.
Грахов умывался, поливая сам себе из чайника. Тер шею, тер грудь, плескал в лицо, ахал и сдувал с губ солоноватые капли.
— Доброе утро, Михаил Павлович. А Хасай где?
— Будет Хасай ждать, когда мы выспимся, доброе утро. Из Железного водичка?
— Из Железного. А как вы узнали?
— Мне, Анатолий Карпович, по Уставу партии положено знать не только где какие люди, но и где какая вода. Полюбуйся на красавцев, — показал он на трактора. — Как женихи.
Правофланговым стоял трактор Ивана Краева. Крутолобый, мощный, в алых лентах, с пионерским знаменем над мотором.
— Он первую борозду кладет?
— Он. А это… ничего, что парторг первым пойдет?
— Это хорошо даже. Парторг и должен первым идти. Умывайся, люди ждут.
Трактористы и плугари, обе смены, стояли, окружив плуг, а Храмцов лазил под ним и по нему, проводя последнее занятие полевых курсов, и показывал, как надо держаться на сиденье, как регулировать глубину. Потом склонялся к лемехам и вел широченной ладонью по ржавому отвалу, изображая пласт. Лукьян Максимович пахотную грамматику знал куда лучше, чем права и обязанности председателя колхоза, почему и назначил его Белопашинцев командиром тракторного отряда.
— Я, грешным делом, ночи не спал, пытался представить себе всю эту эпопею, когда геодезисты и землемеры предъявили свои командировочные удостоверения, — Грахов усмехнулся. — Веришь ли, дрожь брала. Намотаюсь за день, бывало, с топографами, упаду в постель, глаза закрою — встает она передо мной, — показал на степь, — стеной вертикальной, и не пробить, не перелезть через ту стену.
Храмцов объяснял законы оборота пласта и особенности пахоты «по целику» и посматривал на Черепанову, прицепщицу Ивана Краева.
— Всем понятно, ребята? — обращался он почему-то все время к Алене Ивановне.
Потому, наверное, что все трактористы отказывались от нее.
— Кого? Фифочку эту? Н-е-е, — комкал пилотку Саша Балабанов.
— Прицепщик с крашеными ногтями? Это ж целый парадокс, командир! Да я скорей под гусеницы лягу, чем с ней пахать. Помоложе какую — еще куда ни шло бы, — скалил редкие зубы Вася Тятин. — Я скорей с египетской мумией соглашусь пахать.
И только Иван Краев, когда Храмцов спросил, кого ему в плугари дать, сам выбрал Алену:
— Можно подружку Машину. Она женщина обязательная. С тобой бы, ясное дело, знакомей, да ничего, свыкнемся и с ней.
Алена Ивановна работы никакой не боялась. Алена в блокаду не боялась трупы соседей ночью на санках возить в похоронную команду. А плуга побаивалась. Вон он какой заковыристый и чужой. Побаивалась и потому старалась запомнить все, что говорил и показывал инструктор Лука Храмцов. И когда тот, глядя на нее, спрашивал, всем ли понятно, ребята, кивала головой.
— Идут!
— Максимыч! Кончай урок, перемена.
Храмцов разогнулся, шагнул с плуга на землю и стер ржавчину с ладоней.
— Здравствуйте, товарищи целинники, — поздоровался Грахов. — Ну что? Готовы? С праздником вас?
— Спасибо. Вас также.
— Директор настаивает, чтобы я напутственную речь сказал, а высокой трибуны не приготовили. И не надо. Самые высокие трибуны сейчас — плуг и трактор, а ораторы — вы. Вам и слово. Его давно земля ждет. Я все сказал, товарищи. В добрый путь.
В путь добрый. Трактор Ивана Краева плавно тронулся с места, и мягко ворохнулись черные пласты. И потянулась борозда. Потянулась сразу же за мнимой границей будущего поселка. Кругом целина потому что. Начинай с краю — не ошибешься.
— Н-ну, Анатолий Карпович, разреши поздравить тебя с началом.
— Спасибо, Михаил Павлович.
Белопашинцев нагнулся и погладил первый пласт. Он был еще теплый от трения о лемех.
— Может, двинем потихоньку? — несмело предложил Федька, имея в виду стан.
Тракторист тоже это имел в виду:
— Отцепляй!
— Кого?
— Трактор, кого. На обед поедем. Новый загон не к чему уж и начинать. Отцепляй!