11
В автобусе 67-го маршрута истории тоже начинались с полуслова. И «Не зная весны» слышала их, хотя и не слушала.
Аккуратно уложенная в пакет из крафта с названием магазина на бульваре Монмартр, она смутно ощущала, что находится в руках той, с кем ей предстоит разделить жизнь, чье тело она скоро будет облекать.
До нее доносились неведомые, незнакомые звуки. Разумеется, она слышала слова: Пале-Рояль, Лувр, Пон-Неф, Пон-Мари, Жюссье и еще какие-то, — она их, конечно, вспомнит, но даже и не пыталась запомнить.
Сидя на заднем сиденье автобуса, Жюли положила у окна пакет, в верхней части которого образовалось отверстие. Через него «Не зная весны» увидела свои первые облака. Небо она тоже видела впервые, и оно все никак не кончалось. Наклонные крыши домов сбегались над ней. Сзади что-то погасло.
Проехав через весь Париж, Жюли вышла на остановке «Поль-Верлен».
Это был уже третий район Парижа, который предстояло узнать нашей жакетке. После той улицы, где она появилась на свет, после временного пристанища на бульваре Монмартр, это место, куда ее привезла Жюли, станет — она была в этом убеждена — тем, где начнется ее настоящая жизнь.
Жюли жила на третьем этаже дома по улице Вандрезанн, напротив школы для девочек. Придя домой, она вытащила «Не зная весны» из пакета, небрежно бросила ее на кровать и пошла на кухню выпить воды. Таким образом, первым жилым помещением, увиденным жакеткой, оказалась спальня. Вокруг кровати располагались шкаф с зеркалом, стул, ночной столик и книжные полки, сколоченные из старых досок, а с другой стороны, на окне висела клетка с птицей.
С улицы доносились новые голоса. Вернувшись в спальню, Жюли выглянула в окно — оно располагалось на противоположной от входа стороне дома и выходило в небольшой сквер. Вдоль сквера по улице Бобийо и следовал автобус № 67.
Жюли любила смотреть, как встречаются два автобуса, один, идущий к площади Ранжис, другой в сторону Пигаль. На левой стороне было также здание из красного кирпича, в котором находились общественные бани и бассейн квартала Бютт-о-Кай.
Она еще посмотрела в окно, просвистела что-то птице, потом подошла к зеркалу и надела новую жакетку. Девушка улыбалась своему отражению, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, вертясь на месте и внезапно останавливаясь, словно старалась застать себя врасплох, прежде чем адресовать себе самой насупленную гримаску.
Оказаться надетой на несколько минут — это всего лишь примерка. Это не значит разделить жизнь. Это значит разделить крошечку жизни. И все же «Не зная весны» доверчиво повторяла движения Жюли.
Жакетка догадалась, что улыбка, замеченная ею в зеркале, относится к ней, но какая-то осторожность посоветовала ей не удовлетворяться этим мимолетным любопытством.
А Жюли уже снимала обновку и открывала дверцу шкафа, которая захлопнулась за жакеткой, в очередной раз повешенной на плечики. Рядом с ней стройными рядами висела другая одежда: жакетки и пальто покорно ждали момента, когда их снова наденут.
Внезапно «Не зная весны» почувствовала себя очень одинокой, хотя и была уже к этому готова. Здесь, в темноте, она опять могла только слышать то, что происходит вне шкафа. Жюли закрыла окно, переставила какие-то вещи, послушала радио, поужинала на кухне, два раза позвонила по телефону, причем один раз узнавала расписание поездов. Потом все стихло.
Позже тоненький лучик света, проникший сквозь щель под дверцей шкафа, оповестил «Не зная весны» о том, что наступила ночь. По шуршанию переворачиваемых страниц она догадалась о близком присутствии Жюли. А чуть погодя она уже ничего не различала: Жюли погасила лампочку у своего изголовья.
С темнотой и тишиной вернулась тревога. Действительно ли развешанная вокруг одежда ожидала, что ее еще будут носить?
Не принадлежали ли все эти вещи прошлому Жюли? И не была ли она сама, «Не зная весны», куплена просто для того, чтобы заменить одежду, тоже ставшую неликвидом? Тогда, думала она — и тревога возрастала, — придет и ее час быть замененной.