От его заботы на глаза навернулись слезы.
— Похоже, я ничего не смогу проглотить, — сказала я. — Я как будто жду, когда судьба обрушит на меня роковой удар.
Он положил руку мне на плечо:
— Вы справитесь. Вы сильная и ничего плохого не делали. Уверяю вас, правда непременно выяснится. Лично я не верю, что все это хоть как-то связано с грибами, и готов поклясться всем святым, что торговец — человек честный и знает свое дело. Наверняка выяснится, что граф скончался от чего-то другого. Может, подхватил ту же болезнь, что свалила ваших коллег.
— Может, — согласилась я.
Нельзя же было признаться ему в том, что каждая лишняя минута ожидания грозит тем, что придет ответ из Англии и станет известно, что Хелен Бартон мертва, а я — самозванка. Тогда никто мне не поверит. Ситуация казалась безнадежной, пока я не напомнила себе, что у меня есть союзники: леди Мэри на моей стороне. Я надеялась, что Джайлс Уэверли — тоже. Вот только что они смогут поделать, если инспектор из Скотланд-Ярда вбил себе в голову, будто я виновна в убийстве?
День все тянулся и тянулся, и никаких известий не приходило. Доктор еще не сообщил, узнал ли он что-нибудь о действии олеандра, а леди Мэри пока не устроила чаепитие с Уэверли. Время, казалось, остановилось. Погода изменилась: налетела буря с проливным дождем, и поэтому сбежать в парк было невозможно. Я сидела у себя в комнате и гадала, не написать ли сестре, рассказав ей в письме всю правду о том, что со мной произошло. Взволнует ли ее это? А даже если и так, чем она сможет помочь в моем нынешнем затруднительном положении? Семейство мясника едва ли имеет какое-то влияние на окружение королевы, а сама Луиза сейчас, возможно, уже едет в Австралию.
Потом мне в голову пришла одна мысль: вдруг в комнате графа не убирали с тех пор, как нашли там его тело? И если да, не могло ли случиться так, что граф вытащил изо рта кусочек олеандрового листа и с отвращением бросил его на пол? Я решила пойти на риск и осмотреть его комнату, а для начала поднялась еще на этаж, чтобы наведаться к Джимми. Он сидел на кровати и был бледен, но при виде меня глаза его загорелись. Окно было распахнуто настежь, однако в воздухе все равно висел густой запах болезни. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить отвращение.
— Что ж, если нужно почти умереть от кишечной заразы, чтобы заманить хорошенькую девушку к себе в комнату, — я готов, — заявил он.
— Я так рада, что ты лучше себя чувствуешь! — воскликнула я. — Доктор о вас сильно беспокоился.
— Я тоже рад. Думал, мне конец, — признался Джимми. — В жизни не чувствовал себя так плохо. Наверное, никогда больше не захочу мороженого.
— В будущем можно просто покупать мороженое в приличных местах, — посоветовала я. — Буду рада тебя видеть, когда ты сможешь вернуться к работе.
— Понимаю. Я за тебя переживал. Ты, небось, одна там совсем с ног сбилась.
— Это было не так уж страшно. Шеф Лепин выделил людей мне в помощь, так что я готовила только для королевского окружения. С ужасными последствиями, как ты наверняка слышал.
— Нет, я тут сидел взаперти и вообще ничего не слышал. Доктор подозревал, что у нас что-то заразное. Еду нам приносил один-единственный лакей из отеля, и этот парень раньше переболел тифом.
— Значит, так, — глубоко вздохнула я, — твой любимый граф мертв, и меня обвиняют в том, что я его отравила.
Он недоверчиво уставился на меня, а потом расхохотался.
— Повезло, что я тут торчал, а то меня бы тоже подозревали.
— Это не смешно, Джимми. Из Лондона приехал инспектор, который жаждет доказать, что я умышленно отравила графа.
— И чем же он отравился?
— Вроде бы ядовитыми грибами. Но я в этом вовсе не уверена и поэтому хочу заглянуть к нему в комнату. Подумала, может, ты знаешь, где она.
— Ах так ты явилась, только чтобы узнать номер комнаты графа, точно?
— До сегодняшнего дня навещать вас не разрешалось, — сказала я. — Но я все время о вас спрашивала.
— Тоже верно, — согласился он. — Но парень всегда может надеяться, согласна? И ты права: граф сказал мне номер его комнаты. Он хотел, чтобы я принес ему «наперсточек спиртного на ночь». Ясное дело, я не согласился. Я не вчера родился.
— Выходит, он был довольно настойчивым?
Джимми кивнул:
— Да уж, достал он меня сама знаешь с чем. Признаюсь тебе, мне не жаль, что он сыграл в ящик. Так что, если я могу чем-то помочь тебе оправдаться, только скажи. А комната номер двадцать четыре, на два этажа выше королевских покоев.