К обеду я решила просто отварить рыбу и сделать цыпленка с рисом в шафране, благо у нас оставалась вчерашняя холодная курятина. А еще — всеми любимое сельдерейное масло и грибной суп. От вчерашнего чая остался бисквитный торт: я вымочила его в шерри и приготовила трайфл[42]. Может, это и слишком простая, детская пища, но я не встречала никого, кто бы не любил этот десерт, особенно если не поскупиться на сливки. Разобравшись со всем этим, я отправилась на поиски кого-нибудь из фрейлин, чтобы справиться о самочувствии королевы. Неужели я не смогу ничего приготовить, что бы ее порадовало?
— Ее величество говорит, что ничего не хочет, — сказала леди Литтон. — Она до сих пор в шоке. Когда на нее находит приступ упрямства, бесполезно пытаться ее разговорить. Подозреваю, она пытается заставить нас всех прочувствовать, как ее расстроил этот последний афронт.
Я вернулась в кухню. Мне очень не нравилась мысль о том, что королева отказывается от еды. Это плохой признак в ее возрасте, который означает, что она отказывается от жизни. А если в отель пробралась смертельно опасная болезнь вроде тифа, она будет вдвойне опасной для лишившейся сил королевы. В голове мелькнуло воспоминание о последней встрече с Ронни Бартоном, о его возмутительном предложении дать королеве что-нибудь, от чего она ослабнет, чтобы потом ее мог прикончить обычный грипп. Потом неожиданно нахлынули детские воспоминания о том, как я, больная, лежала в постели, а мама ухаживала за мной, соблазняя лакомствами. Я ухватилась за эту мысль и взялась за дело, а потом лично понесла поднос наверх, в спальню королевы.
Перед дверями спальни стоял отвратительный индус — мунши.
— Это еще что?! — увидев меня, рявкнул он.
— Это для ее величества, — ответила я. — Возможно, она соблазнится съесть кусочек, и это подкрепит ее силы. Не будете ли вы так любезны отнести ей поднос?
— Мне было велено проследить, чтобы ее оставили в покое. Она никого не хочет видеть, ей нужен отдых. Идите отсюда, — и он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.
— Хотелось бы, чтобы она поела, пока все еще теплое. Если королева вам дорога, вы должны желать ей скорейшего выздоровления, а без еды оно невозможно. — Я глубоко вздохнула, потому что мунши был довольно крупным мужчиной и перекрывал мне путь. — Если вы не отнесете ей поднос, я сделаю это сама.
— Вы не войдете в покои ее величества, — сердито сказал он. — Вы обычная служанка.
— Вы тоже простой слуга, — ответила я. — Я все о вас знаю, мистер Карим. Знаю, что вы не из образованной семьи. Вас прислали сюда прислуживать за столом. Повара куда выше по положению. А теперь отойдите в сторону, не то мне придется позвать на помощь сэра Артура или доктора Рида.
— Пусть это будет на вашей совести, глупая девчонка! — бросил он, пронзая меня взглядом.
Я осторожно постучала в дверь, открыла ее и вошла в спальню королевы. Это оказалась не слишком большая комната, в которой было тесновато от привезенной из Англии кровати, большого платяного шкафа и нескольких комодов. Из окна второго этажа не открывался такой величественный вид на залив, как из моей комнатушки. Королева лежала на спине и на фоне кружевных подушек напоминала маленькую куколку.
— Ваше величество, — тихо позвала я.
Она открыла глаза и спросила:
— Что вам надо? Я сказала, чтобы меня оставили в покое.
— Простите мою дерзость, — проговорила я, подходя ближе, — но в моменты потрясения человеку нужно взбадривать свой организм. Я принесла вам горячего сладкого чая, который, как считается, очень помогает при сильном нервном напряжении, и приготовила еду, которой матушка кормила меня в детстве, когда я болела. Это яйцо всмятку с солдатиками.
— С солдатиками? — переспросила королева, садясь.
Я поставила перед ней поднос:
— Так моя матушка называла вот эти узкие полоски жареного хлеба — за то, что они такие прямые.
— Солдатики, — слегка улыбнулась королева. — Я уже очень давно не ела обычных вареных яиц.
— Пожалуйста, попробуйте немного, — сказала я.
Она пригубила чашку и заметила:
— Это не китайский чай.
— Нет, он самый обычный, британский, но зато крепкий, а это именно то, что вам сейчас необходимо.
Королева подняла на меня взгляд:
— А вы довольно-таки настойчивая барышня, не так ли?
— Как правило, нет, мэм. Это просто потому, что я о вас тревожусь. Когда мне сказали, что вы желаете остаться в одиночестве и отказываетесь есть, я испугалась, как бы вы не отказались от радостей жизни и не угасли.