— Есть, делаю! — Юра уже был у штурманского стола. Молодой голос выдавал его возбуждение, и капитан улыбнулся своей странной мысли: «Был счастлив и я молодым помощником…». Но произнес другое:
— Место на карту наносить каждые две минуты. Под берегом может спружинить течение. Нам это надо заметить. Очень важно.
Вошёл с крыла чиф:
— Есть член подводный, и пена волны холодной.
— Стихи?
— Стихия.
— Наблюдать внимательно… Пеленг на него постоянно…
— Облако на ледник садится…
— На высоком мысу хороший ориентир…
— Второй волноплеск! Справа десять, дистанция четыре кабельтовых… Там скала с ледяной шапкой…
— Есть место первой подводной! Три пеленга сошлись…
— Добро, Юра, добро.
Через сорок минут стали на якорь. Голос третьего помощника звучал радостью первооткрывателя:
— Глубина десять метров. Правого якоря три смычки на грунте. Дистанция до берега… Залив Белого призрака!
— Название откуда?
— Сам придумал… — третий помощник чувствовал себя на вершине глобуса. — Можно?
— Можно, Юрочка.
— А зачем нас сюда прислали, капитан? Воздух — минус 35!
— Увидеть Белого призрака.
— Моего? — рассмеялся молодой.
«Не дай бог, услышит и придёт…», — подумал чиф и хлестанул себя по губам, чтобы никто не услышал. На берегу что-то сверкнуло, может, солнечный луч по снежному полю, но мысль испугала догадкой: будто кто-то стоит в глыбе льда, замороженный намертво, только глаз один светится и следит, прищуренный, как в прицел.
— Чиф! За погодой смотреть в оба. Здесь по три циклона в сутки меняются. Море шквалов, китов и зверя. Катер на воду, связь с разведчиками постоянно. Теперь наша главная опасность — разведчики.
— Почему, господин мастер?
— Читай историю морей и океанов: инициатива на флоте наказуема, — хохотнул старший помощник. — Разведка — главная инициатива.
— Разве может от них опасность? Они сами везде, как заноза?
— Именно поэтому, Юра, — ответил капитан.
— Не понимаю? — Юра, показалось, даже обиделся. — Они отчаяннее любого из нас. Куда угодно пойти могут. Не задумываясь!
— Потому и опасные. Они ведь и нас за собою потянут. Туда, где обычному человеку смерть. Вы, Юра, готовы?
— Я же не экстремал!
— Потому нам за ними в два глаза смотреть придётся. Понадобиться — в десять глаз смотреть будем. Мы в ответе за них, мы им прикрытие, база и вахта. Бережём, если мерить по жизни. Кроме нас, никого у них нет. И никто их не знает такими, по-звериному осторожными, по-зме-иному острыми. Никто не поймет безрассудности. Никто не спасёт, кроме нас. Понятно? В этом вахта и жизнь.
— Чтобы их возвращение не пропустить?
— Чтобы всем нам в героев не играть. Очень не люблю подвигов. — Капитан умолк.
— Почему?
— Потому что подвиг одного, как правило, это небрежность другого. Не ясно? Один — не доглядел, отвлекся, зачитался… Другой — поймал кураж эмоций, укол адреналина… На мостике от этого аврал, звонки, призыв на подвиг. Представьте, Юра, вы — на вахте, вам — спасать, приказывать и посылать в ночное море. Кого пошлёте? Чья судьба? От ваших слов и чей-то подвиг, чья-то смерть, а вам, быть может, тюрьма, медаль и слёзы мамы…
— А кто пойдёт, господин капитан?
— Всегда найдутся в экипаже. Сложить нас вместе, мы — уродливая сороконожка, сложное и смешное чудовище. В машине с мазутом, на камбузе с ложкой, во сне — суетимся, смеёмся, ворочаемся. Когда надо — стучим башмаками по трапам и палубе. Готов? Не готов? В море мы все как волна, то ли падаем, то ли растём до неба.
Капитан разговаривал с третьим помощником. Старший выходил на крыло, разговаривал по телефону с машиной, звонил боцману, делал записи в черновом журнале.
— Не устал ещё, чиф? На тебя вся надежда… Я в каюте, если что, — буду мигом.
— Работаем, капитан. — Чиф улыбнулся, он любил оставаться на мостике главным.
Разведчики были шустрые. Катер со снаряжением готов и проверен с вечера, висел за бортом с утра, лёг на воду и рванул к берегу, казалось, мгновенно, как только чиф вышел на крыло и махнул «добро». Когда проходили под крылом, он показал большим пальцем вверх, на удачу, и двое из троих в катере повторили жест, широко улыбаясь. Третий жадно вглядывался в береговые торосы и камни. Они все были внешне разными, но каждый считал себя самым удачливым. Вне опасности они ощущали пустоту и ненужность. Другие, нормальные и обычные, ощущали напряжённость пространства, когда оказывались рядом с разведчиками, как будто они притягивали к себе беду, как магнит тянет стрелку компаса. Трещина под ногами или небо на голову — это им только смех и прыжки через лужу.