- Роберт по-прежнему пьет?
Берт покачал головой.
- Бросил, так как отец наполовину сократил сумму, которую выдавал ему на расходы.
Зато теперь ходят слухи, что он по-крупному играет на скачках и проводит время в какой-то сомнительной компании юных красоток. Но Филдстоун-старший старается вовлечь его в бизнес в надежде, что сын войдет во вкус.
Западная сеть магазинов делается специально для него.
- Роберт еще молод, и если попадет в хорошие женские руки, то, мне кажется, все наладится, - проговорила Конни.
- Да, возможно. У каждого в жизни бывают тяжелые периоды, - заметил Гилберт, бросив на Констанцию беглый взгляд. - Как у вас, например, сегодня.
- Сегодня не такой уж плохой день, - возразила она. - Конечно, когда мороженое потекло по вашему пиджаку...
- Вы вели себя как ребенок.
- Ну, может быть, но...
- Никаких "но". Вы устроили форменное безобразие.
- Я растерялась, потому что задумалась, обиженно ответила Конни. Вернее, задумалась, поэтому и растерялась... Совсем с вами запуталась! Тьфу!
- У вас что, тяжелые дни перед месячными? - подсказал Берт, видя, что она не может найти подходящего оправдания. - Но сейчас в аптеках, мне кажется, нетрудно подыскать какое-нибудь средство...
- Ничего подобного! А ваши слова - проявление мужского свинства и женоненавистничества! Впрочем, возможно, вы так разволновались тогда в лифте из-за того, что теряете мужскую силу? - язвительно спросила она, отвечая ударом на удар.
- А теперь кто из нас и чего ненавистник?
Кроме того, мне всего тридцать пять.
- Не за горами сорок и все отсюда вытекающее, - парировала Конни с победным видом. - И я была не на службе.
- А когда вы на работе, вы мыслите трезво и всегда держите ситуацию под контролем?
Конни вздернула подбородок.
- Да. Именно так. Хотя вы об этом теперь не узнаете.
- Какая жалость, - протянул Берт и съехал с шоссе на тихую аллею. - Да, теперь я все-таки решил: поскольку все посторонние должны думать, что мы знаем друг друга давно, то пора перейти к более фамильярному обращению. Можешь называть меня "Берт".
Это мое домашнее имя, - пояснил Барбер.
- О'кей, - улыбнулась Конни. - Будь уверен, моя фамильярность не вызовет ревности ни родителей, ни сына.
Аллея закончилась открытыми воротами, и машина очутилась в большом, вымощенном булыжником дворе, окруженном десятком аккуратных коттеджей с цветущими клумбами.
Гилберт припарковал машину у одного из них.
- Папа! - послышался детский голосок, и Конни увидела малыша с длинными темными локонами, который выбежал им навстречу.
У мальчика были большие синие глаза, пухлые щечки. Он казался точной копией отца, только меньше и в более нежном исполнении. В белой рубашечке, вельветовом комбинезончике, такой же кепочке и ковбойских сапогах, он походил на маленького киногероя.
Конни вышла из машины с противоположной стороны, и, когда она наконец приблизилась, мальчик разом перестал скакать и, стоя на одной ноге, начал рассматривать незнакомку. Взгляд ребенка стал жестким и подозрительным. Еще одна семейная черта, мрачно подумала Констанция.
- А вы кто? - требовательно спросил мальчуган.
- Это мисс Буш, - ответил за нее отец.
- Конни, - поправила она. - А ты, наверное, Эрик.
- Угу, - кивнув, подтвердил малыш.
Гилберт наклонился и подхватил сына на руки.
- Ты поцелуешь папу?
Настороженность исчезла с лица ребенка.
- Поцелую! Поцелую! - объявил он и начал энергично чмокать отца в щеки.
Глядя на эту сцену, Конни почувствовала, что у нее слегка сжалось сердце. Есть что-то внушающее жалость в мужчине, который в одиночку воспитывает ребенка, и, хотя Барбер был последним из ее знакомых, кого бы ей хотелось пожалеть, все же ей стало грустно.
Поцелуи закончились, Берт опустил сына на землю и жестом пригласил гостью в дом, на пороге которого появилась пожилая женщина в брючном костюме с вьющимися седыми волосами.
- Мне показалось, что ты приехал не один.
Какой приятный сюрприз, - проговорила она слегка хрипловатым голосом и улыбнулась Конни. - Я - Ханна Барбер.
Улыбнувшись в ответ, девушка представилась. В отличие от сына и внука, Ханна светилась теплотой и дружелюбием.
- Заходите, - пригласила она и провела их в уютную гостиную. Там в инвалидном кресле сидел пожилой человек с газетой в руках. У нас гость, Гэс, - сказала Ханна.
- Это Констанция Буш, - представил девушку Гилберт. - Сегодня мы случайно встретились на улице. Я привез ее познакомиться с Эриком.
Мистер Барбер-старший, улыбнувшись, поздоровался, и все сели.
- А когда мы с бабушкой по магазинам ходили, я целых два мороженых съел, - прижавшись к коленям отца, объявил Эрик.
Конни, которая всегда преклонялась перед своим отцом, вдруг поняла, что мальчик точно так же преклоняется перед Гилбертом.
- Целых два? - переспросил Берт. - Мама, это же вредно! Сколько раз я тебе...
- Как насчет кофе или чая? - предложил дедушка.
- Я сейчас, - отозвалась Ханна и поспешила на кухню. В дверях она обернулась. - Ты просил меня купить Эрику рубашку. Ну и как?
Тебе нравится?
Берт хмуро посмотрел на тонкий белый батист в рюшках.
- Очень мило.
Его ответ прозвучал сдержанно, и Конни поняла почему. Беленькие рубашечки с жабо, кружевными манжетками приводят старушек в восторг, но гладить и стирать такое каждый день - просто самоубийство.
- Я не хотел это покупать, - вмешался Эрик. - Я хотел джинсовую рубашку, как у тебя, папа.
- Но деточка, у них не было твоего размера, - сказала бабушка. - А такая рубашечка очень нарядная, ты в ней просто маленький король!
Мальчик топнул ногой.
- Ну и что? Не хочу быть королем! - Скривившись, он выдавил пару слезинок. - Хочу такую, как у папы.