– Скажи честно, Демьяныч, будет еще рыба?
– Да кто ж ее знает... – уклонился от ответа старик.
– Ты не темни, говори прямо, я никому не скажу.
Демьяныч помолчал и уверенно сказал:
– Если через неделю не пойдет, – совсем уже не будет. Только не проговорись – разбегутся, некому невода снимать будет.
– Ясно, – помрачнел Василий.
Через неделю рыба так и не пошла. И хотя Василий о предсказании Демьяныча молчал, ее уже почти перестали ждать: тоже не все были лыком шиты. Трое тут же уехали, Демьяныч отпустил их почти без разговоров. Сам он раздобыл моторную пилку и с утра до вечера разбирал брошенные дома, пилил дрова, – готовился везти к себе в Восточный. В море почти не выходили, ждали команды сниматься. Заранее сняли дальний невод, а на ближний наведывались только для того, чтобы привезти рыбы кандею на готовку.
Наконец-то выпали яркие солнечные дни, и те, кто не уходил в Кандыбу, с утра до вечера загорали, купались, отогревались после многомесячной сырости. Василий часто ходил на охоту, но и это не отвлекало его. Становилось ему все неспокойнее, все чаще задумывался он о том, что же дальше делать. Ну вот, через две недели снимутся отсюда, – куда дальше? Опять пить, потом вкалывать, – и опять все сначала? Нет, хватит с него, пора и за ум браться, – настойчиво говорил себе Василий. Но как? Этого он не знал.
Однажды в Кандыбе он зашел в книжный магазин и накупил учебников для восьмого класса. Руслан удивленно спросил:
– Ты что, Макар, решил на старости лет в науку вдариться?
– Пошел ты... – огрызнулся Василий.
Из всех учебников он не одолел и по десятку страниц – школьная премудрость забылась начисто. Попросил Володю объяснить кое-что, и тот, повозившись с ним полчаса, с сожалением сказал:
– Тебе, Вася, не с восьмого класса надо начинать, а с пятого.
Василий мрачно чертыхнулся и засунул учебники под раскладушку.
Тане он все-таки написал, не выдержал, – очень уж хотелось узнать хоть что-нибудь об Олежке. Она ответила тут же, – письмо было спокойное, дружеское, – и прислала фотографии Олега. С них на Василия с веселым удивлением смотрел красивый, еще больше, чем раньше, похожий на него мальчишка, и Василию с трудом верилось, что ему всего полтора года – таким осмысленным был его взгляд.
Таня писала в основном об Олежке, в конце письма спрашивала, что у него нового, и просила, чтобы он не пропадал надолго и хоть изредка сообщал о себе. Василий вздохнул – и вот уже третью неделю никак не мог собраться и ответить ей. Что у него может быть нового? Разве что пить бросил – да не бог весть какое достижение...
Фотографии он бережно завернул в целлофан и каждый вечер украдкой разглядывал их. Однажды Володя застал его за этим занятием и спросил:
– Племянник?
– Сын, – не подумав, ответил Василий.
Володя удивился.
– Ты же говорил, что не был женат.
– Мало ли что говорил, – буркнул Василий, пряча фотографии.
9
В субботу отправились в Восточный, повезли Демьянычу дрова. Дорку и большой пятитонный кунгас нагрузили до отказа, плыли весело, – и погода стояла почти что крымская. Демьяныч отправился искать машины. Потом весело нагрузили два огромных трехосных грузовика, отвезли, разгрузили и к вечеру уселись в огороде, за щедро уставленным закусками столом. Быстро опьянели, Витька Косых тут же, на лавочке, свалился и захрапел, а капитан, механик и двое других пошли на промысел – попытать счастья у здешних бабенок. Звали с собой Василия, но он отказался, не хотелось ему никуда идти. Пьян он не был, невесело смотрел перед собой в стол, вполуха слушал болтовню Демьяныча. А когда они остались вдвоем, Демьяныч, помолчав немного, поднялся на нетвердых ногах, тронул Василия за плечо:
– Пойдем-ка, Васыль, в дом, разговор есть.
Василий молча пошел за ним, недоумевая, что за разговор может быть по пьянке. Но Демьяныч был не так уж и пьян, смотрел серьезно. Усадив его за стол, он ушел куда-то и скоро вернулся с тремя пухлыми общими тетрадями, положил перед собой, бережно разгладил загнувшиеся уголки обложек.
– Что это? – равнодушно спросил Василий, глядя на тетради.
– Сейчас все скажу, – значительно сказал Демьяныч. – И не думай, что это только по пьянке, я не пьяный.
– Да ладно, говори, – вяло сказал Василий, раздумывая, не лечь ли ему спать.
– Да ты слухай внимательно, – с досадой сказал Демьяныч, – я тебе говорю, а ты как дохлая рыба глядишь.
– Говори, я слушаю.
– Знаешь, что в этих тетрадях? – торжественно начал Демьяныч. – Я тут двадцать три года все записывал – когда рыба начинала идти, когда кончала, какие течения; ветры, погода, – в общем, все, что лова касается. Этим записям цены нет, сколько уже человек выпрашивали их у меня. Я же на всем побережье ловил – и горбушу, и кету, и навагу, и селедку...
– Интересно, – безразлично проронил Василий.
– Погоди, дай до конца сказать. Кому попадут в руки эти тетради – гарантию даю, и в самый плохой год без рыбы не останется. Ты не смотри, что в этот раз так вышло. Не идти бы мне на пенсию – я давно бы уже из Кандыбы на другое место перебрался, без рыбы не остались бы...
– Другие тоже впустую сидят.
– Другие сидят, а я не сидел бы, верно тебе говорю. Да стар я уже стал, силы не те...
Демьяныч помолчал, глядя на него, и словно ждал от Василия какого-то ответа.
– А мне-то зачем ты все это говоришь? – безразлично спросил Василий.
– А затем и говорю, что идти мне на пенсию, а вместо себя надо кого-то в бригадиры ставить. Вот я и думаю тебя.
– Меня? – опешил Василий.
– Ну да, тебя. Парень ты с головой, рыбацкое дело знаешь, характером тоже бог не обидел, – справишься...
– Это ты загнул, Демьяныч, – Василий покачал головой, еще не зная, как отнестись к неожиданному предложению.
– Чего это я загнул? – Демьяныч даже обиделся. – Мне надо все хозяйство в надежные руки передать, тут не до шуток. А чем тебе это плохо? Сам себе хозяин будешь, никто тебе не указ, наоборот – сам приказывать будешь. Ну что, согласен?
– Да все равно правление не утвердит, – уходил от прямого ответа Василий. – Я же для них «бич», голь перекатная.
– Ну, это не твоя забота, – решительно отмел его возражение Демьяныч. – Утвердят, раз я рекомендую, со мной там пока еще считаются... Говори прямо – согласен?
– Погоди, Демьяныч, не горит ведь, – сказал Василий, решив про себя, что не пойдет на это, не стоит привязываться к такому месту. – Подумать надо.
– Ну, думай, – согласился Демьяныч. – Время пока терпит. А только дурак дураком будешь, если откажешься. Я десять лет на Азове простым рыбаком вкалывал, пока в бригадиры вышел. А тебе такая возможность выпала...
– А почему ты именно меня выбрал?
– А кого? – поднял на него светлые глаза Демьяныч. – Народ шебутной пошел, на месте не сидит, вечно несется куда-то.
– А у меня ведь тоже ни кола ни двора.
– Живи зиму здесь, если хочешь, только рад буду. Такой домина – а сам знаешь, вдвоем со старухой живем. А там колхоз даст тебе что-нибудь в самом Старорусском, к лету вроде дом намечают сдавать.
– Ладно, успеем еще поговорить, – оборвал разговор Василий и встал. – Давай-ка я спать лягу.
– Ложись, ложись, – засуетился Демьяныч, тоже вставая. – Сейчас скажу Матрене, постелит.
Утро для всех было – словно нож острый. Демьяныч за бок держался, морщился – вчерашняя выпивка явно не в прок пошла. И капитана, Вальки Кузнецова, тоже не было. Подождали немного и решили отправиться без него.
До ковша идти было неблизко. Демьяныч сразу отстал, весь посерел лицом, и Василий, подождав его, сказал:
– Оставайся-ка здесь, Демьяныч, отлежись, потом поездом приедешь. Делать там все равно нечего.
Демьяныч с трудом выдохнул, тяжело привалился к штакетнику. И, подумав, согласился:
– Ладно, Васыль, что-то и в самом деле плохо мне.
– Печень, что ли?
– Она, проклятая. Только ты уж проследи там...
– Да ладно, иди, ложись.