Во-первых, из-за кустов тянуло сигаретным дымом. Да не удушливо-вонючим, каким насквозь пропах наш подъезд, а… вкусным, что ли. Даже ароматным. Во-вторых, со стороны беседки слышался отчетливый шорох и поскрипывание досок, будто внутри переминался с ноги на ногу человек. Отметив этот странный факт, я хотела пройти мимо, но у неизвестного зазвонил телефон. Звонок сразу сбросили, но я узнала мелодию, стоявшую на телефоне Стаса.
Нахмурившись, я с нарочитым шумом протопала мимо. В голове завертелись тревожные мысли. От садика до дома брата пять минут неспешным шагом. Мелодия не самая популярная, из советского фильма про неуловимых мстителей. Кто еще, кроме Стаса, захочет по десять раз на дню слушать, как «Громыхает гражданская война, от темна до темна…»? Да еще эти шорохи и поскрипывания… Бывало, по ночам на территории садика собирались подростки. Но они ни от кого не прятались: ржали на всю округу, слушали рэп на переносных колонках. И пахло от них купленным в складчину «Фараоном», а не дорогим табаком. Подозрительность пересилила страх: я сделала широкий круг, бесшумно переступая кедами на мягкой резиновой подошве, и вернулась к беседке с другой стороны. Опустилась на корточки, заглянула в щель между рассохшихся досок задней стены.
Ни черта не видать. Единственный фонарь горел над крыльцом у главного входа, остальная территория садика была погружена в плотную, пахнущую шиповником и мокрой землей темноту. Понятно только, что в беседке стояли друг напротив друга двое мужчин. Оба высокие. Один худой и сутулый, очень похожий по силуэту на Стаса. У второго выправка куда лучше, а еще он одет не по погоде — вроде бы в одну майку без рукавов. Незнакомец чиркнул зажигалкой — короткая вспышка осветила лицо. Парень лет двадцати пяти. Длинный подбородок, выступающая вперед нижняя губа, старомодная стрижка, как у Цоя или Брюса Ли.
— Сроки для раздумий подошли к концу. Мы дали тебе достаточно времени, — незнакомец обладал приятным голосом, очень спокойным. Но что-то неуловимое в его интонации давало понять: тема этих раздумий была посерьезней, чем выбор поляны для шашлыка.
— Мне кажется, вы не до конца понимаете, — тихий бесцветный голос принадлежал Стасу. — От меня ничего не зависит. У меня маленькая должность, мне никто не доверит вести дело такого масштаба. Попробуйте поговорить с Брониславом Иннокентьевичем.
— Не прибедняйся, Стасик, — в голосе собеседника послышалась насмешка. Тень пошевелилась — незнакомец привалился к стене плечом, ленивым жестом поднося сигарету к губам. — Что мне твой Иннокентьевич. Делами он давно не занимается.
Я сразу поняла, о чем речь. Стас, хоть и заканчивал последний год в магистратуре, уже работал помощником судьи. Кадров в Нижне-Волчанске катастрофически не хватало: все, кто помоложе и поумней, давным-давно свалили в столицу региона. Остались одни старожилы. Начальнику Стаса, упомянутому Брониславу Иннокентьевичу, до пенсии оставалось меньше двух лет. Он и раньше умом не блистал, а с возрастом начал все забывать и путаться в делах. Держали его, во-первых, потому что жалко, пусть уж с миром доработает человек, а во-вторых, из-за медали «За служение правосудию», хорошо смотревшейся в отчетах. Дела за него вел Стас, Бронислав Иннокентьевич только важно супил брови и подписывал, где галочка. А все его профессиональные консультации ограничивались старческим похлопыванием по плечу («Работай, сынок… Я всю жизнь работал, и ты работай…») и еженедельным отчетом о том, что поспело в огороде.
— Может, тебя не устраивает цена? Назови свою.
— Речь не о деньгах, — брат неуверенно покачал головой. — Это просто неосуществимо. Даже если дело действительно передадут в наш суд, вы представляете, как тщательно оно будет разбираться на каждом этапе? Какой вызовет резонанс?
— Представляю, Стасик, еще как представляю. Но это не твоя забота. Для тебя умные люди подготовили пошаговую инструкцию, ничего самому придумывать не надо. — Незнакомец щелчком отшвырнул бычок в кусты. — Мне нужен ответ. Прямо сейчас. Или твое место займет кандидат посговорчивей. Слышал, как в народе говорят: «Ныне полковник, завтра покойник».
Брат отступил на полшага и втянул голову в плечи. Происходящее нравилось мне все меньше, зато налет таинственности окончательно исчез. К помощнику судьи и раньше подкатывали отдельные личности, требуя вернуть отобранные за езду в пьяном виде права или замять дело о грабеже. Обещали отблагодарить («Мамой клянусь, дорогой, в накладе не останешься!»), угрожали («Ты че как не мужик, э! Выйдем поговорим!»), прессовали, но Стас в таких случаях становился только злей. На наглых наводил ментов, щедрых отправлял к Иннокентьевичу. Старик деньги брал охотно, поил визитеров коньячком, выслушивал душещипательные истории и ничего не делал, понимая, что жаловаться взяточникам все равно некуда. В союз защиты прав потребителей, что ли, пойдут?