— Да иди ты, критик, — Андрей кинул в меня извлеченной из дольки косточкой. — Какое было, такое и купил.
Улыбка его, как всегда по-мальчишески широкая и открытая, вызывала желание рассмеяться в ответ. Странно, к Глебу меня тянуло гораздо сильней, от любого случайного прикосновения тело словно прошибал электрический разряд. Но именно с Андреем я чувствовала себя на одной волне, как со старым знакомым. И дело не в возрасте, хотя Андрей был сильно моложе своего босса. Просто с Глебом Николаевичем нас разделяла громадная дистанция, о которой я не могла и не имела права забыть.
— Слушай… Глеб сказал, что поддался слабости, когда велел привезти меня на базу. Что он имел в виду?
Андрей явно замешкался с ответом, подобрал кусок кожуры и принялся его теребить.
— Выкладывай. Я тебе уже два раза жизнь спасла.
— Табличку еще заведи, — вздохнул Андрей, смяв кожуру в оранжевый шарик и прокатив его между ладоней. — Я собирал информацию обо всех участниках дела, а также об их родственниках. Глеб случайно увидел твою фотографию, спросил, кто это. Я сказал. Он начал выспрашивать подробности, про мать, про отца, как живешь, чем занимаешься. Я и это рассказал. Саша, твоя история его зацепила, потому что ты очень точно попала в его типаж. У нашего босса фетиш на несчастных девушек, особенно невысоких, худеньких и со взглядом, как у побитого щенка. Чего морщишься? Это ты себе крутой кажешься, а на деле только таблички не хватает: «Добрый дяденька, возьми меня к себе, пригожусь». Глеб любит чувствовать себя спасателем, такой у него особенный кайф. Ты не знаешь, из какой дыры он Настю вытащил… Спроси как-нибудь, она расскажет. А до этого была детдомовская Анжелика, а еще раньше — Света, которую с двенадцати лет насиловал отчим. Ну и так далее, в глубь времен.
— Да брось, — я не поверила. — В каком месте мы с Настей похожи?
— Ты ее год назад не видела, красивая была девка. Глазища как у олененка. Но Настя оказалась плохим психологом, не поняла, какого поведения от нее ждут. Решила, что теперь она чикса богатого папика и должна соответствовать. Полноса себе отпилила, губы от филеров скоро треснут. Испортила, короче, боссу всю малину. Так бы он еще год на ней кормился, а теперь надо новую искать. Ты вовремя подвернулась.
— Кормился?
— Это я так про себя называю процесс, всегда одинаковый. Испуганную несчастную девочку привозят на базу. Здесь ее вкусно кормят, заваливают подарками, ни к чему не принуждают, ничего взамен не требуют, носят на руках. Глеб всегда выбирает неиспорченных, еще ни одной шкуры не подцепил. Поэтому, когда девочка оттаивает, она не просто влюбляется, тут что-то нездоровое начинает происходить… А он упивается этим чувством. Считает себя благодетелем, спасителем маленьких Козетт.
— Кого? — с глупым видом переспросила я.
— Деревня ты, Саша, только ногами махать и умеешь. Книжку хоть почитай, — Андрей наклонился и шутливо щелкнул меня по лбу. — Только благодетель предпочитает не вспоминать, что потом с Козеттами происходит. Та же Анжелика в наркологии лежит. Ее мать в детстве бросила, она все нерастраченные чувства на Глеба перенесла. Тот ее по-всякому любил, а потом купил билет до дома, дал денег на дорогу и отправил обратно в село Погорелово. Она и сломалась. Не надо тебе этого, Саша.
Я слегка отупела от обилия информации и не могла понять, как к ней относиться. Мне было горько. Не потому, что я пожалела детдомовскую Анжелику — сложно всерьез жалеть незнакомых людей. Просто Андрей очень точно описал все, что происходило между мной и хозяином базы. А я ведь почти поддалась искушению и вообразила, будто большой и сильный Глеб разглядел во мне что-то особенное. Нет, не разглядел. Просто нашел для своих фантазий подходящий по форме сосуд… К чувству горечи примешивалось облегчение: картинка прояснилась, все встало на свои места. Я же знала, что где-то должен быть подвох. Но указав на него, Андрей, пусть и из добрых побуждений, разрушил мои глупые мечты. Мне захотелось в отместку задеть его побольней.
— Почему ты не сказал Глебу про отравленное молоко? Собираешься и дальше покрывать Вику? Ее тебе, выходит, жалко по-настоящему. А Лизетте можно лапши на уши навешать, ей не привыкать.
— Козетте, — машинально поправил Андрей. На меня он не смотрел — отломил дольку второго апельсина, двумя пальцами отправил ее в рот, тщательно прожевал. Потом словно бы очнулся и поднял на меня пристальный взгляд. Вообще-то Андрея красавцем не назовешь — слишком широкий лоб, длинный подбородок, прическа эта дурацкая. Если бы не вот такие моменты… Наверное, давным-давно в его семью затесался азиат, от чьей степной крови ничего не осталось, кроме этого взгляда. — Ты жива, а Костю уже не вернуть. Глеб может быть очень жестоким, когда дело касается его людей. Ты сможешь после этого смотреть Викиным родителям в глаза?