Краем глаза я заметила движение: через открытую дверь в комнату скользнули две стремительных тени. Телохранители!
— Сзади! — крикнула я, но Глеб не успел обернуться: первая тень кинулась со спины, вторая выхватила пистолет.
Не раздумывая, я сгребла с тумбочки лампу, выдернула шнур из розетки и швырнула ее в вооруженного телохранителя, угодив тому по касательной в бедро. Рука мужчины дернулась, и предназначенный Глебу выстрел, по звуку похожий на вылетевшую из шампанского пробку, прошел мимо. В комнате снова стало темно, но я запомнила положение второго противника и прыгнула ему на встречу, не слишком понимая, что собираюсь предпринять. Просто перед тем, как погас свет, я успела заметить нож в отведенной руке первого телохранителя и ярко-алую полоску крови на голой лопатке Глеба, прибежавшего на выручку в одних штанах.
Через распахнутую дверь с террасы лился разноцветный свет праздничных гирлянд, но его не хватало, и большую часть комнаты накрывал полумрак. Мой соперник отвлекся, переведя взгляд на шумную схватку, и я ударила его ногой по запястью, туда, где обычно щупают пульс. Удача! От неожиданности он выронил пистолет, но тут же попытался схватить меня освободившейся рукой. Я ушла перекатом, подхватила с пола разбитую лампу на тяжелой бронзовой ножке и выставила как щит, встречая новый удар. Телохранитель вскрикнул, одновременно порезав и ушибив костяшки пальцев, завалился вперед. Я размахнулась снизу вверх и с силой долбанула его лампой под горло. А затем, когда мужик начал падать, вскочила на ноги и добавила еще по курчавому виску.
Вспыхнул общий свет, я зажмурилась и прикрыла глаза ладошкой. В центре комнаты продолжали кружить Глеб и последний противник, нанося друг другу быстрые удары. Глеб больше защищался и ставил блоки: руки его были пусты, тогда как телохранитель размахивал ножом. Яркая лампа противника отвлекла, заставив отвести взгляд и выругаться. Хозяин базы ухватил руку с лезвием, до хруста выкрутив локоть, выдернул оружие и одним коротким жестом воткнул лезвие под ребро. Все.
На пороге, все еще держа руку на выключателе, стоял обнаженный по пояс Дамир. Поза его была удивительна для напряженного момента — мужчина прислонялся плечом к косяку, элегантно скрестив ноги.
— Какого хрена так долго? — тяжело дыша, поинтересовался Глеб. Дамир беззвучно хмыкнул.
— Сунь Цзы говорил: «Недопустимы спешка и страх или трусость, а также гнев и ненависть», — первый помощник вошел в комнату, по-кошачьи переступая босыми ступнями. Я невольно сравнила обоих мужчин. Мощное тело Глеба с рельефными мышцами покрывали следы непростой жизни: белые извилистые рубцы, продавленные ямки заживших пулевых ранений. Поросшая жестким волосом грудь равномерно вздымалась и опадала, как автомобильные поршни на малом ходу. Дамир же весь был вытянутый, гладкий, чем-то похожий на то лезвие, что до сих пор торчало у мертвого из груди. Белые волосы веером раскинулись по смуглой, очень загорелой спине.
— Засунь своего Сунь Цзы… — устало выдохнул Глеб и после добавил, куда. Мне кажется, Сунь Цзы бы туда не поместился.
Все как-то забыли про насильника, лежавшего на полу. А он внезапно изогнулся, показав обезображенное лицо, жутко ощерил рот с торчащими осколками зубов и поднял руку. Унизанные кольцами пальцы сжимали черную рукоять. Пистолет телохранителя! Ствол смотрел прямо на Глеба, парень пытался справиться с дрожью в руке и неразборчиво шипел что-то по-русски. Не выдержав, я зажмурилась. Грохнул выстрел, неожиданно громко. Внутри что-то оборвалось. Нет. Нет-нет-нет…
— Твою же мать…
Это был голос Глеба! Я открыла глаза. Хозяин базы, живой и невредимый, смотрел на дверь, где на пороге стоял Андрей с пистолетом в руках. Мой друг встретился со мной взглядом и едва заметно покачал головой, словно говоря: «Ну я же предупреждал, упрямая ты ослица». За его спиной покачивалась на ветру разноцветная гирлянда, окрашивая сгорбленный силуэт желтым и голубым. Насильник все так же лежал на полу, под ним растекалась густо-вишневого цвета лужа.