— Хочешь, поиграем во что-нибудь?
Я отрицательно помотала головой, вытерла щеку об одеяло и замерла, стараясь дышать глубже и реже. А еще прислушиваясь к своим ощущениям: когда Глеб говорил, я чувствовала теплый воздух, путавшийся в волосах и слегка щекочущий ухо. Из-за него внизу живота нарастала пустота, пугающая и приятная одновременно, а по коже плясали крошечные разряды. Наверное, я была плохим человеком: мысль о трех трупах в соседней комнате уплывала все дальше, пока не затерялась совсем.
— А чего ты хочешь?
«Обратно к тебе на руки», — подумала я. Но вслух произнесла:
— Давай что-нибудь посмотрим. Доброе и смешное.
Глеб Николаевич призадумался, плохо знакомый с добрым и смешным не только в жизни, но и в кинематографе.
— Может, «Фантастических тварей»? — вспомнила я подходящий вариант.
— Это про юристов Прилепченко?
Я рассмеялась, хотя шутка была не нова.
— Это про волшебных зверей, сбежавших из-под контроля.
— Так я и говорю… — пробормотал Глеб и послушно двинулся к телевизору, искать заказанный фильм.
На спинке дивана осталось продолговатое пятно от пореза на лопатке, мелькнувшего, когда я дотянулась до лампы и включила свет.
— Ты ранен! Надо перебинтовать или… не знаю… пластырем заклеить.
Мужчина только хмыкнул. На огромной плазме замелькали вступительные кадры. Глеб уселся обратно на диван, наплевав на испорченную обивку, а я подползла, как гигантская шелковичная гусеница, и легла рядом, подтянув ноги к груди. Выждала пять страховочных минут, пододвинулась еще ближе, прижавшись макушкой к его бедру, и принялась искоса отслеживать возможную реакцию. На первый взгляд таковая отсутствовала. Тогда я решилась на отчаянный поступок: приподняла голову и положила к нему на колени. Глеб слегка вздрогнул, заставив меня съежиться от панической мысли: «Все испортила! Дура-дура-дура!», но потом положил сверху руку и успокаивающе погладил меня по волосам. По одной прядке убрал со лба длинную челку, стараясь не задевать давно затянувшиеся ссадины. Шутливо прикоснулся шероховатой подушечкой пальца к кончику носа. Снова принялся перебирать волосы… Это было… Я не знаю, как описать. Меня переполняло расширяющееся во все стороны тепло. Все вокруг было хорошо и правильно, и я лежала, боясь пошевелиться, спугнуть эту осторожную руку, и совершенно не понимая, что там происходит на экране.
Хрупкое равновесие нарушил Дамир, укрепив мое и без того стойкое отвращение к своей персоне. Первый помощник коротко стукнул в дверь и тут же, не дожидаясь ответа, скользнул внутрь. Выглядел он так, словно все это время просидел у парикмахера со стилистом, попивая свежезаваренный кофе, а не ворочал тяжелые трупы в соседней комнате.
— Замок на Сашиной двери поврежден, — скучливо сообщил он боссу, присев на край письменного стола и не обращая на меня ни малейшего внимания. — Что будем делать с телами? Оставим здесь или отправим Тамразу?
— Тамразу, конечно, зачем усугублять. Пусть похоронят по всем традициям. Утром сам поеду с ним говорить. Он мужик умный, должен понять.
— Родственники будут требовать мести. И головы того, кто это сделал. Технически, Азамата кончил Андрей.
— Андрей это сделал, спасая мою жизнь. Я им прикрываться не буду, — отрезал Глеб. — Лучше разберись, как так вышло, что один из телохранителей смог пронести на базу оружие. И что там с замком?
— Кто-то в нем покопался. Сколько раз тебе говорил, поставь камеры и в доме тоже. На территории работает полторы тысячи человек. Проверяй-не проверяй, а за каждого поручиться невозможно.
— Ты уверен на счет замка? — известие встревожило хозяина базы. Меня, признаться, тоже. Значит, вдрызг пьяный насильник не ввалился в мою комнату по ошибке, как я думала раньше, а приперся туда вполне целенаправленно. Но зачем? Неужели он знал, кто я такая, и хотел причинить вред именно мне, а не первой-попавшейся молоденькой девушке? Страх, что исчез с первыми прикосновениями Глеба, вернулся опять. На экране волшебный нюхль скакал по банковскому хранилищу, а я лежала, вжимаясь лицом в чужие колени и стискивая край одеяла напряженной рукой. Кажется, Глеб почувствовал перемену — широкая ладонь опустилась обратно на мою спину, словно говоря: «Все в порядке, я здесь».