Внезапно я обнаружила солидную дыру в своих рассуждениях. Андрей не мог отравить молоко! Мало того, что он не успел бы его подкинуть к нашему приезду, это как раз решаемо. Но ведь он позволил выпить яд водителю Косте, спровоцировав аварию, в которой сам едва не погиб! А потом задушил в лесу того худого отморозка. Одно дело — имитировать сопротивление, чтобы в случае провала Дамиру было не в чем его упрекнуть. И совсем другое — убивать союзников. Неужели Прилепченко назначил одного из своих бандитов на роль жертвенной овцы? И все для того, чтобы впечатлить семнадцатилетнюю девчонку? Как-то не верится… Или… Молоко отравил кто-то другой. Андрей вычислил, кто, но по какой-то причине не сдал его, а решил вступить с ним в союз. Надо вспомнить, с кем он встречался после аварии, о ком говорил…
— Привет, сестренка. Неважно выглядишь. Часом не простыла? — наконец-то подошел Стас. Протянул руку Глебу, но тот ее проигнорировал. Пришлось Стасику сунуть ладонь в карман, сделав вид, что ничего не произошло. Брат и сам выглядел странно — в глаза не смотрел, говорил слишком быстро, поминутно облизывая пересохшие губы. С похмелья, что ли? Или еще хуже, принял какое-то дерьмо?
— Ну, как говорится, счастья-здоровья, всех благ, расти большой. Тут у меня для тебя небольшой подарок приготовлен… сейчас… я сейчас…
— Стас, ты чего задумал? — внезапно спросил Глеб, потянувшись к себе за спину. Музыка в машине достигла максимума, «Тыц-тыц-тыц» долбило по ушам, словно кузнечный молот.
Закончить движение Глеб не успел: брат выхватил из кармана пистолет. Глеб Николаевич дернулся, опустил глаза и уставился на пластиковую капсулу с красным наконечником, торчавшую у него из груди. В следующую секунду он рухнул на тротуар, с громким стуком ударившись затылком об асфальт.
— С днем рождения, сестра.
Я почувствовала укол в шею, накатила неудержимая слабость. Прежде, чем упасть в обморок, я успела разглядеть, как татуированный водитель выстрелил в голову рванувшего из двери напарника.
***
Очнулась я от того, что меня пошлепали по щекам. Понемногу темнота отступила, мир вокруг обрел прежнюю четкость, позволив разглядеть склонившегося надо мной смутно знакомого мужика. Где-то я уже видела этот скошенный подбородок и маленькие глазки. Тело слушалось плохо, голова — еще хуже, но я все-таки вспомнила: на фотографиях, что показывал Глеб в лазарете после аварии. Надо мной склонялся Борис Прилепченко собственной персоной. Не сумев сдержать стон, я выпрямила спину и села, осторожно повернув раскалывающуюся голову. Где это мы? На каком-то складе?
Вокруг громоздились штабеля из ящиков и пластиковых коробок, между ними — балки и перегородки из сетки-рабицы. С потолка свисали плафоны на длинных шнурах, горевшие через один. Пахло специфическим запахом большого и затхлого помещения. На полу валялись клочки целлофановой пленки, рваная бумага, бычки от сигарет, еще какой-то мелкий мусор. Под одной из ламп виднелась небольшая площадка, расчищенная от мусора и пустых паллет. Вдоль освещенной границы прохаживались люди, лиц не разглядеть. В центре круга стоял обычный офисный стул на колесиках, к которому был примотан строительным скотчем окровавленный… Глеб. Я закричала и бросилась вперед, но откуда-то подскочил бородатый Жорик и пинком в живот вернул меня на место. Ох как долго он этого ждал… Я закашлялась и скорчилась на полу, пытаясь удержать рванувший наружу завтрак. Твою мать, как же больно… Понурые плечи Глеба дрогнули, он с трудом приподнял голову, до этого склоненную на грудь.
— Твоя сестренка очнулась, не хочешь пообщаться?
Прилепченко достал мобильный и отошел за ящики, исчезнув из поля зрения.
— Ну как, Саша, настроение? — из-за огромного ребристого контейнера вышел Стас. Судя по излишне размашистым жестам и нараставшей потребности двигаться, брат действительно принял что-то, по действию похожее на амфетамин. Должно быть, его продолжала мучать бессонница и организм пришлось искусственно взбодрить. — Да успокойся ты, Жорик. Далеко не убежит.
Стас тоненько засмеялся и покрутил пистолетом с дротиками.
— Убери или хотя бы поставь на предохранитель, пока в ногу себе не выстрелил.
Этот приятный и доброжелательный голос, с новой, едва заметной ноткой снисходительности… С такой же интонацией он объяснял мне промахи во время тренировки. Знакомая куртка, эластичная повязка с красным пятном у виска, в ушах — капельки наушников подаренного плеера… К брату присоединился улыбающийся Андрей.