Наш успех в преследовании этих отморозков заставил их сделать ответный шаг: они упрятали Грейсона за решётку. Это был умный ход, признаю это. Вся эта волокита с адвокатами должна отвлечь нас от охоты на них. И ни один присяжный заседатель не упустит возможности засадить пожизненно убийцу копа. Даже если предполагаемый убийца невиновен.
Но этого не произойдёт.
Даже если Грейсона посадят, мы все равно вытащим его. У нас просто будет больше причин заставить этих ублюдков пожалеть.
— Ты спятил, если действительно так думаешь. Он видел это кольцо каждый раз в… — замолкает, не в силах произнести слово «подвал». Нокс не любит говорить об этом, как и вспоминать. Он предпочитает быстрые машины. У каждого парня свои потребности.
«Что тебе нужно?» — спрашивает мягкий голос у меня в голове. Голос Брук. Но я игнорирую его. Мне ничего не нужно.
— Он получает возможность выбора, — рычу я. — Вот в чем, бл*дь, суть. Когда-нибудь мы доберёмся до каждого из тех ублюдков. Все они умрут, моля на коленях. Мне всё равно, сколько времени на это уйдёт и сколько сил придётся приложить.
Нокс задумчиво смотрит вперёд. С его умом он легко мог найти работу в любой IT-компании. В компании с собственным тренажёрным залом и парковкой. Но он предпочёл остаться с нами. Многие из нас поступили так же.
Нокс не доволен, что я бросил тело там, возле обугленного дома, где всё началось. Нокс считает, что это круто, что я держу своё обещание, отслеживая этих тварей. Но мне похрен, это единственное, что заставляет меня просыпаться по утрам.
Ребятам нужен их лидер, чтобы следовать за ним, даже Ноксу. Особенно ему. Я — это стабильность, которой никогда у них не было. Я их собственный грёбаный ангел мести.
— Ты уверен, что девчонка ничего не видела? — спрашивает Нокс снова.
Скорее всего, он чувствует, что я лгу. Хреново, что мне вообще приходится лгать, но я не могу иначе. Я должен её прикрыть. Это важно. Она хорошая девочка. Она будет следовать моим указаниям. Сделает все, чтобы защитить родных и близких.
В этом мы с ней похожи.
— Она не создаст проблем.
Чувствую на себе взгляд Нокса:
— Наволочка в фургоне доставки еды?
— Или это был мешок из-под картошки. Откуда я знаю. Она не скажет ничего, только это имеет значение.
Когда он меня встретил, я сбивчиво рассказал ему историю, которую мы с Брук вместе придумали. Сказал, что бросил ее в парке. По крайне мере, хоть в этом не солгал.
Я не стал рассказывать Ноксу о том, что накормил Брук. Как тяжело было не поддаться влечению, когда пристёгивал её. Каково было обнимать её в ледяной бурлящей воде. Как девушка попросила меня об одном маленьком одолжении, и весь мой план развалился на части.
Думаю о том, что пообещал ей — убить всех, если она проговорится. Девушка не переживёт, если я сделаю это. Не уверен, что сдержу обещание. Не смогу причинить ей такую боль.
Вспоминаю её лицо, когда она ела, как тихие стоны вырывались из этих пухлых губ. Во мне пробудилось что-то тёмное в тот момент, то, чего не чувствовал уже давно.
Не завязывать отношений с женщинами — эту договорённость мы заключили давно. Никаких «белых заборчиков» — никаких девушек, семей и детей. Мы слишком разрушены и сломлены. Братья до конца — в своей жажде мести. Большинство из нас, чтобы спустить пар, идут на улицу города — подраться или перепихнуться. Просто случайные связи. Никогда не бывает повторной встречи ни с одной из девушек — незыблемое правило.
Секс ради секса. Ничего больше.
Но чёрт, то, как Брук откусывала гамбургер, как горели от удовольствия ее печальные глаза. Она была слишком голодна. Голод её был не только по еде, но и по ласке. Никогда бы не подумал, что богатые детки могут испытывать голод. В их помпезно вычурных домах и нелепо дорогой одежде.
Но Брук определённо точно не ела дня два.
Мы едем по тёмным улицам убогого района на севере Франклин-Сити. Часть города, к которой мы приближаемся, едва ли можно назвать жилой. По крайней мере, там не живут обычные люди.
Часть города, в которую мы направляемся, напоминает зону военных действий с разрушенными домами и разбитыми уличными фонарями. Мы живём в отеле «Брэдфорд». Это заколоченный, разрушенный старый корпус. Так кажется на первый взгляд. Если ты не один из нас — не знаешь, что искать — ни за что не обнаружишь тончайшую полоску света, просачивающуюся сквозь металлические жалюзи окна под самой крышей.
Длина цепи между створками покосившихся ворот достаточного размера, чтобы машина могла проехать внутрь. Сквозь руины и развалины, окружающие это место, идёт дорожка, ведущая в подземный гараж, бывший ранее подвалом отеля.
Мы не подчиняемся закону, потому что живём полностью вне закона.
Заехав внутрь, мы паркуемся возле F1 Турбо, принадлежащей Крузу. Одна из проблем незаконных финансовых операций заключается в том, что вы не можете ездить на фантастически дорогих тачках туда-сюда. Они слишком бросаются в глаза. Но, никто не запретит нам коллекционировать их. Но, уверен, вы скажете, что это вроде игрушек, которых у нас недоставало в детстве.
Минуя разрушенный вестибюль, мы поднимаемся по лестнице, Нокс отпихивает прогнивший ящик.
Мы намеренно оставили в руинах эту часть разрушенного отеля, в которую нередко заглядывают то любопытные бомжи, то искатели острых ощущений. Все уверены, что это просто старый заброшенный отель, а не настоящая штаб-квартира нашей деятельности. Всё ради того, чтобы заставить окружающих думать, что здесь царит разруха и запустение, а не кипучая деятельность в оснащённом супер техникой бункере под зданием. Где хранятся миллионы налички и коды доступа к нашим оффшорным счетам.
Направляемся дальше — туда, где на самом деле живём. В единственный дом, что есть у нас с момента побега из того подвала. Тогда, вырвавшись, мы убили всех, кого смогли достать, и сбежали. Я был самый старший из всех — мне исполнилось уже пятнадцать.
Мы входим в огромную, просторную комнату с диванами и компьютерами повсюду. Райленд сидит в углу помещения с телефоном и наушниками, играя во что-то. Колдер — мы называем его «святой», сидит в углу, закрыв глаза. Не спит, медитирует. Могу сказать абсолютно точно: он не молится за мир во всем мире. Просто сидит там, равнодушно и отстранённо. Облако светлых волос окутывает его плечи. И в таком состоянии — отрешённости и безучастности — наш блондин может находиться долго, пока не поймает дзен, и не возникнет чертовски сильное желание потрепаться.
Даже Нейт здесь, его тёмные брови нахмурены, карие глаза сосредоточено изучают на нас. Он всегда выглядит обеспокоенным, потому что знает, что мы рискуем каждый божий день. Сегодня не исключение.
В центре стола стоит стакан с водой. Похоже, кого-то мучает жажда.
Я подхожу и кидаю кольцо в воду. Оно падает на дно с глухим звоном. Кровь медленно смешивается с водой замысловатым узором. Напоминая паутину из боли и мести.
Райленд выдёргивает свои наушники:
— Какого черта?
— Сегодня день пиццы, — объясняю я.
День пиццы — это особенный день. Награда за «праведное» деяние, за торжество справедливости. Пережитое в глубоком прошлом сделало из нас абсолютных психов — устраивать праздник в честь чьей-то смерти, но мы не могли не ждать этого с нетерпением. Так что, это — болезненная награда.
— Не думаю, что смогу пить воду в ближайшее время, — говорит Нокс.
Он все еще не одобряет мою вылазку. Сам он больше спец по техническому обеспечению. Никого нет лучше Нокса. Несмотря на то, что ни у кого из нас не было возможности получить нормальное образование, Нокс просто чёртов гений.
— Это всего лишь трофей, — говорю я.
Райленд меняется в лице:
— Это то, о чём я думаю?
Он знает, что это за украшение. Рай любит оторваться от нашей банды и пропасть на своём байке на пару дней или недель, но это кольцо он всё ещё помнит. Мы все помним, но Круз тот, кто видел проклятый перстень чаще всех нас.
— Приведи Круза, — я игнорирую гримасу-имитацию рвотного позыва Рай.