Когда я, наконец, обхожу его, то тут же застываю на месте от открывшегося мне вида.
Неудивительно, что Стоун выбрал именно это место. Дом, может, старый и скромный, но вот вид с заднего двора восхитительный и впечатляющий. Отсюда весь город виден как на ладони, сияющий тысячами огней.
Силуэт Стоуна отбрасывает внушительную тень на землю. Он не поворачивается и даже не вздрагивает, когда я медленно приближаюсь к нему из-за спины, потому что уже знает, что я здесь. Наверное, почувствовал, что я проснулась. Тут, среди дикой природы, Стоун идеально вписывается в буйные заросли и непокорные горы. Я представляю себе, как он живёт со своими братьями одной семьёй, в гармонии друг с другом.
— Доброе утро, — говорю я нежным голосом, останавливаясь прямо за ним. Сейчас два ночи, не совсем утро.
— Доброе, — отвечает он грубым голосом.
Его тон посылает мурашки по моему телу.
— Я соскучилась по тебе. Не смог заснуть?
— Никогда не могу, — говорит Стоун, отчего меня пронзает боль от правдивости и грусти в его словах.
В тишине раздаётся стрекотание сверчков и шум ночного города, раскинувшегося перед нами. Где-то там тысячи людей живут собственными жизнями. Кто-то только возвращается после поздней смены из ресторана, а кто-то уже встаёт, чтобы отработать очередной день в пекарне. Город никогда не спит, и поэтому он так напоминает мне Стоуна.
Мужчина поворачивается ко мне, пока в его глазах отражается лунный свет:
— Ты замёрзла?
В его голосе я слышу беспокойство. Так вот как он относится ко всем своим любовницам? Секс делает его более лояльным, сглаживая грубый характер?
— Нет, я в порядке.
— Мы должны возвращаться.
— Да, наверное, — говорю я, представляя обеспокоенную и расстроенную маму. Меня не волнует Лиам, или его друзья. Не волнует даже отец, которому я больше не доверяю. — Я не хочу, чтобы это заканчивалось.
Выражение на лице Стоуна меняется:
— Все уже закончилось.
От его слов мою грудь пронзает боль. Сердце разрывается на части, разбивая надежду во мне на миллион острых осколков. Конечно, он прав, но от этого не становится легче. Я ничего не отвечаю, делая шаг навстречу. Достаточно близко, чтобы почувствовать исходящее от него тепло в прохладной ночи.
— Кто она? — спрашиваю я тихим голосом. — Женщина, которую ты любишь, кто она?
Даже после всего, что между нами было, я не ревную его к ней. Только если чуть-чуть. Я просто хочу, чтобы Стоун нашёл покой в этом мире. Я не уверена, что он сможет найти его с печальной выпускницей, которую снова и снова похищает. У меня нет того, в чем он нуждается, но, может, у кого-то есть.
— Теперь это не важно.
Я отстраняюсь, возмущённая его словами:
— Любовь всегда важна.
— Разве? — спрашивает он, насмехаясь. Его пальцы нежным движением ласкают мои щеки.
— Да. Иногда мне кажется, что это самая важная вещь во всем мире.
— Я люблю того, кто обманывал меня, — говорит Стоун с печальной полуулыбкой. — Кого-то, кто предал меня, что делает меня самым большим глупцом. Но это не мешает мне продолжать любить ее.
Это объясняет, почему они сейчас не вместе. Он может продолжать любить до самой смерти, но никогда не сможет быть с человеком, предавшим его. Верность означает все для Стоуна.
Даже если бы я и не услышала историю о подвале, то все равно узнала бы правду о нем. Стоун — человек верности и чести, человек, защищающий своих близких. Я видела его в моменты слабости, и поэтому знаю правду:
— Это не делает тебя глупцом, это делает тебя человеком.
Двадцать вторая глава
Стоун
Брук сворачивается калачиком на переднем сиденье пикапа возле меня. Завернувшись в одеяло, она кладёт голову мне на плечо. Мы едем к шоссе, фары освещают деревья и грязную дорогу, а иногда и испуганное дикое животное, которое тут же исчезает в темноте ночи. Совсем скоро рассвет, и Брук выйдет из моей машины. А заодно и из моей жизни, потому что я не могу больше доверять ей. Не хочу даже допускать мысль о том, что она переспала со мной из-за страха, но все равно не могу игнорировать то, что услышал.
— Ты должна будешь пристегнуться, когда мы выедем на шоссе, — тихо говорю я.
— Как скажешь, — отвечает Брук шёпотом, ближе придвигаясь ко мне.
Я притягиваю ее одной рукой к себе, потому что я чёртов слабак. Как я ей сказал, я ещё и глупец, но это все равно не останавливает меня.
Из дома я захватил одно из одеял, чтобы ей не было холодно, хоть Брук и твердила, что не замёрзла, но я ее не послушал. Я хочу спрятать эту девушку от всего мира под этим покрывалом и никому никогда не отдавать ее. Но мой поступок доказал одно: мне не все равно, голодна ли она или же ей холодно. Я исполню любое ее желание, выслежу чёртового тигра и принесу ей его, если Брук того захочет.
Да, поэтому мне определённо точно нужно убираться от неё как можно дальше. Нужно получить свою свободу назад.
И совсем скоро все закончится. Через пару минут мы выедем на шоссе назад в реальный мир.
Я снова и снова прокручиваю ее слова в голове: «Я не хочу больше думать об этом... О Хозяине».
Это может означать всё, что угодно, в конце концов, она почти спала. Я мог бы надавить, потребовать ответы, но я не хочу, по крайней мере, не сейчас. Мне нужно обдумать все на свежую голову, что означает вернуться домой к своим парням. Вот где я смогу сосредоточиться на правде.
Брук заснула сразу после слов, изменивших весь мой мир.
Она заснула крепким и глубоким сном в моих руках, не подозревая, что только что вырвала почву из-под моих ног, не замечая моего взгляда на своих губах и темных бровях. Не обращая никакого внимания на бешеное сердцебиение в моей груди.
— Я серьёзно, ты можешь высадить меня где угодно, — говорит Брук сонным голосом. — На какой-нибудь заправке. Я вызову такси. Или же ты можешь отвезти меня к Челси.
— Ты думаешь, я не провожу тебя до входной двери после выпускного вечера?
Брук улыбается мне немного сконфуженно:
— Так я что, твоя пара на вчерашний вечер?
— Да. — К худшему или к лучшему, но это правда. Я целую Брук в волосы, когда останавливаюсь перед съездом на двухполосное шоссе, ведущее обратно во Франклин-Сити.
Я сказал Брук, что все закончилось, но не думаю, что это конец. Для ее же блага лучше бы все закончилось, но я не смогу поставить точку.
— Пристегнись, детка.
Брук отодвигается от меня и пристёгивается ремнём безопасности.
Я проверяю свой телефон. Четыре часа утра.
— Там будут полицейские, — пытается протестовать она. — Я серьёзно, не стоит везти меня к дому.
Я выруливаю на дорогу со словами:
— Все под контролем.
В пути мы прогоняем еще раз историю сегодняшней ночи: я похитил Брук, и она, испугавшись, отправилась со мной. Мы долго ехали, миновали соседний городок Мурсвиль, после чего я отвёз ее к обрыву скал, откуда открывался живописный вид на долину. Следуя нашей истории, я всю ночь расспрашивал Брук о ее жизни, школе и планах на будущее.
Сейчас я объясняю ей, что она не обязана рассказывать то, чего не захочет рассказывать.
— Никто не сможет принудить тебя говорить. Помни, это ты контролируешь ситуацию, — говорю я ей.
Она отвечает мне сладкой улыбкой, освещённой огнями приборной панели:
— Все под контролем.
Я хмурюсь, думая о том, что же она скрывает от меня. Пытаюсь запихнуть все подозрения как можно дальше, ведь она почти спала и сама не понимала, что говорит.
Пятнадцать минут спустя я въезжаю в холмистую часть города, где роскошные особняки нависают друг над другом.
Я прибавляю скорость, когда мы проезжаем мимо огромного белого дома с коваными воротами. В зеркале заднего вида вижу потрёпанным джип Круза, который держится на приличном расстоянии от нас.
Грейсон и Колдер в машинах без опознавательных номеров уже ждут нас возле дома Брук в ожидании главного шоу. Колдер наш лучший водитель со стальными нервами. Именно он перетянет все внимание на себя и уведёт копов подальше. Грейсон же здесь для прикрытия: если начнётся стрельба, нет стрелка лучше, чем он.