Бронуин сжалась, стараясь занять как можно меньше места в бассейне. Ей захотелось, чтобы трещина, бежавшая по одной из стенок, разверзлась и поглотила ее, или чтобы одна из труб втянула ее в себя. Ничего хуже того положения, в котором она очутилась, и представить себе было нельзя. Уровень воды поднялся – значит, Вольф собирается не только мыть ее, но и сам не против разделить с ней купание!
– Я уже вымылась, сэр! – поспешно прошептала Бронуин, испытывая отчаянное желание выбраться из воды и завернуться в полотенце, пока окончательно не потеряна возможность соблюсти хоть какое-то достоинство.
– Охотно верю! – воскликнул Вольф, одной рукой удерживая Бронуин за талию, а другую, прижимая к ее рту, чтобы заглушить вырвавшийся у девушки возмущенный возглас.
– Т-с-с, миледи! Иначе ваша тайна откроется! И что тогда подумает Дэвид, увидев свою возлюбленную живой и в объятиях мужчины?
Бронуин почувствовала, как дрогнул от смеха мускулистый торс, к которому она оказалась прижатой. На Вольфе было, хотя б полотенце, а сама она оставалась, в чем мать родила!
– Ну что, поговорим спокойно, или же вы предпочитаете, чтобы сейчас здесь появились свидетели вашего разоблачения?
Не имея возможности ответить, так как рука наемника все еще зажимала ей рот, Бронуин кивнула и перестала сопротивляться.
– Ах, Эдвин, Эдвин, Эдвин… – с досадой повторял Вольф, придерживая ее за талию на случай, если она вздумает ускользнуть. – Как женщина ты гораздо привлекательнее. Что ты задумал, парень?
Бронуин скрестила руки на груди и пробормотала:
– Я подумала, что в мужской одежде путешествовать безопаснее, но убедилась в своей ошибке уже при нашей первой встрече.
Спутнику Бронуин потребовалось несколько минут, чтобы справиться с приступом смеха, сотрясавшим его тело. Противоречивые чувства разрывали девушку: облегчение при виде того, что гнев Вольфа, скрывавшийся под величайшим удивлением, вроде бы исчез, и ярость из-за его неуместного, с ее точки зрения, смеха.
– Если бы вы были благородным человеком, сэр, то отпустили бы меня и позволили одеться.
– Но, как вы прекрасно понимаете, миледи, я к таковым не отношусь. Напротив, я собираюсь воспользоваться случаем.
– У вас уже была женщина! – едко напомнила ему Бронуин, в то время как Вольф принимался намыливать ей спину. – И я не нуждаюсь в вашей помощи!
От прикосновений его загрубевшей руки, взбивавшей пену, у нее мурашки бегали по коже.
– Однако вы сами недавно признались, что весьма нуждаетесь в моей помощи, миледи, – напомнил Вольф. – Вам еще надо отшлифовать свое мастерство в обращении с кинжалом, не так ли? Не отказывайтесь же от своих слов!
Сердце у девушки билось так сильно, что она едва различала голос наемника. Ни один мужчина не обращался с нею так… так нагло! Мог бы удовлетвориться и служанками!
– Тогда позвольте мне хотя бы прикрыться полотенцем, сэр. Я не привыкла с кем-либо мыться в одной ванне, тем более с мужчиной! Если…
Появление полотенца заставило ее замолчать.
– Поднимите руки, я заверну вас в полотенце.
Дрожь пробежала по телу Бронуин, когда теплое дыхание коснулось ее затылка. Эта была обезоруживающая ласка, для которой не потребовалось даже прикосновения. Настоящий мужчина среди мужчин, вспомнила она… и среди женщин. С безразличием служанки Вольф развернул полотенце и аккуратно обернул его вокруг тела Бронуин, однако низкий ласкающий тон голоса указывал, что Вольф вовсе не остался равнодушен к ее красоте.
– Твоя кожа нежна, как щека ребенка, милая, но, я думаю, ты и сама это знаешь.
– Приберегите свои нежности для служанок, сэр. Я буду говорить с вами только о деле.
Как будто у нее есть выбор, подумала, расстроившись, Бронуин. Вольф ясно дал ей понять, что не собирается отпускать ее, пока не покончит со своим щекочущим нервы сумасбродным занятием.
От скользящих движений пальцев наемника по телу Бронуин разлилась непрошенная истома. От лона поднималась не ведомая ранее теплота. Никогда в жизни не чувствовала она себя… такой уязвимой. Как будто близость мужского тела и самоуверенное поведение этого человека пробуждали в ней страстную женщину. Такой она себя не знала.
– Дело, говорите? Хорошо! Так о чем же вы желаете беседовать?
Бронуин заставила себя сосредоточиться и ухватилась за первую же мысль, что пришла ей в голову.
– Я хочу, чтобы вы убили Ульрика Кентского.
Пальцы Вольфа начали массировать ее напряженные плечи и шею, что при других обстоятельствах принесло бы ей большое облегчение.
– А хорошо ли вы мне заплатите?
– Я… гм… позже я найду деньги… У меня есть доказательства его предательства.
Черт бы побрал вино и еду! Теперь ее голова откидывается назад, словно ей нравится возмутительное поведение наемника!
– И тогда вы выйдите замуж за Дэвида, как и собирались, и он заполучит и вас, и ваши владения! Может, сначала мы обсудим с ним это дело?
Бронуин резко отшатнулась, уцепившись за полотенце, но Вольф оказался проворнее и удержал ее за плечо.
– Черт бы побрал Дэвида Эльвайдского и всех уэльских рыцарей! Они ничем не помогли мне, когда я просила их о помощи. Они говорят обо мне, будто я какая-то кабацкая шлюха, и плетут такую ложь, которая оскверняет произносящие ее уста! Дэвид… Я не желаю больше знать Дэвида!
О, Боже! Неужели она всегда будет жертвой? Сначала злосчастное намерение выдать ее замуж за врага, потом трусость Дэвида и убийство родных, а теперь еще и предательство самого ее бесстыдного тела, не желающего повиноваться яростным приказаниям не обращать внимания на эти восхитительные ощущения! Но, собачья душа, плакать она не будет!
Повернувшись к своему собеседнику, Бронуин храбро постаралась скрыть горечь рухнувших надежд.
– Мне не на кого опереться, сэр… не на кого.
Оказаться без защитников ей было также внове, как и просить о помощи. Она обратила умоляющий взгляд на своего спутника, только сейчас заметив, что борода и волосы у него пострижены. Теперь борода подчеркивала мужественные очертания его подбородка, а темно-золотистые кудри доходили до широких плеч. Грудь, поросшую завитками волос, пересекал бугристый шрам, оставленный, без сомнения, мечом. Были и другие шрамы, поменьше – следы ранений, которые для другого человека оказались бы, пожалуй, смертельными. «Щадил ли Вольф когда-нибудь свои жертвы?» – мелькнуло в голове у Бронуин. Она смущенно заправила за уши влажные волосы и кашлянула.
– Окровавленные головы моих родителей лежали у меня на коленях. Я завернула мою служанку в свой плащ, чтобы прикрыть ее наготу, но сначала… – она всхлипнула и отвела глаза, – сначала мне пришлось вытащить копья, которыми они ради развлечения пригвоздили ее к земле. Но это они сделали, видимо, уже, после того как изнасиловали несчастную и перерезали ей горло. Они подумали… – Бронуин содрогнулась. – Они подумали, что это я. Они… они издевательски набросили на нее мою подвенечную фату.
Бронуин зажала в кулаке край полотенца. Только этим и выдала она те неимоверные усилия, которые ей пришлось приложить, чтобы сдержать слезы.
– Разве не понятно, почему я хочу, чтобы человек, виновный во всем этом, понес наказание, сэр? – На краткий миг Бронуин показалось, что она обрела союзника. А может быть, просто пламя свечи отразилось в глазах Вольфа, или сама она испытала к наемнику мимолетную симпатию? Девушка отвела глаза, снова охваченная тревогой, потому что взгляд Вольфа пытливо останавливался на ее лице, словно ему еще требовались другие подтверждения услышанному.
– Единственное, что я вам должен, миледи, это, как обещал, обучить вас обращаться с кинжалом. Но я не настолько безрассуден, чтобы вступать в борьбу с таким человеком, как Ульрик Кентский, всего лишь выслушав жалостную исповедь, даже если она и тронула мое сердце. Я помогу вам только после того, как получу плату.
Бронуин вскочила на ноги, вызывающе вздернув подбородок. Этого следовало ожидать! Не было смысла взывать к его сочувствию! Разумеется, наемник давно уже выработал особое чувство самосохранения ради того, чтобы выжить.