Выбрать главу

Девушка глубоко вздохнула и подняла на Вольфа удивленные глаза.

– Так значит… сейчас?

Вольф весело усмехнулся и, ласково погладив ее по спине, коснулся губами макушки.

– Миледи! В любой момент, как только вы будете к тому готовы!

Он почувствовал, как напряглись ее плечи, словно она не хотела соглашаться с его словами. Приподняв подбородок девушки, он нежно поцеловал ее.

– Ты думаешь, что сможешь сказать мне, когда? – насмешливо спросил он, снова раскрываясь перед ней по-новому.

Как легко было бы швырнуть эту красавицу на кровать и облегчить муку, сжигающую чресла, но однажды его натиск уже испугал ее, и Вольфу вовсе не хотелось снова пугать Бронуин. Он мог поклясться, что это в отместку она заставила его той же ночью, придя в себя, вскочить на коня и мчаться вслед за нею. Негодница ухитрилась оглушить его и оставить с перевязанной головой, милостиво прикрыв рану полотенцем. Девчонка перехитрила такого умудренного жизнью воина, как он! Это уязвляло мужское самолюбие Вольфа.

Но гнев его утих, когда не удалось догнать беглянку. Он уже начал думать, что по иронии злой судьбы ей удалось скрыться, но содержатель постоялого двора припомнил темноволосого мальчика, присоединившегося к комедиантам, направлявшимся в Лондон. Вольф отыскал труппу, дававшую рождественские представления в Тауэре, и узнал, какую хитроумную уловку-небылицу придумала Бронуин, чтобы избежать лишних расспросов. К тому времени, как Вольф нашел Бронуин завернутой в одеяла и устроившейся в яслях с сеном, он уже чувствовал лишь одно облегчение – нашел!

Он был уверен: в смерти ее родителей ясно далеко не все. Понимал Вольф также, что, как только убийцы узнают о чудесном избавлении Бронуин от гибели, они постараются снова добраться до нее. В том, что касалось леди Бронуин Карадокской, лишь одно единственное не оставляло сомнений: он должен сделать ее своей, и телом, и душой. Завоевание души потребует более значительных усилий, можно начать и с нежного тела, уже тающего в ее объятиях, в то время как он наслаждается сладостью ее губ.

Насколько жестким и невнимательным спутником был Вольф, настолько ласковым любовником он оказался. Едва ли нашлись бы слова для описания искусных ласк, которыми воздавал он почести телу Бронуин – своими руками, губами, языком… Ласки, начинавшиеся медленно и нежно, позволяли упиваться каждым новым ощущением, немедленно находившим отклик в ее сознании, а потом становившимся все более и более желанным – как и прикосновения к тем местам, где, казалось, и не могло быть никаких ощущений, но они были, и были упоительными – пока не переставало иметь значение, кто мастер в этой игре, а кто ученик.

В окутавшей ее страстной пелене Бронуин пришла в голову мысль, что надо вернуть хоть часть восхитительного обольщения, но слабые угрызения совести были быстро затоплены волнами воскоподобного огня, расплавившего ее до полного и безоговорочного подчинения. Даже думать стало невозможно. Каждая ласка, каждый поцелуй, каждый вздох усиливали неодолимое и требовательное ощущение внизу живота. Бронуин стала еле слышно умоляюще шептать имя Вольфа, почти касаясь губами его покрытой испариной кожи.

Она не испытывала никакого смущения, когда он, откинувшись назад, смотрел на ее белое тело, поблескивавшее от жарких испарений. Достаточно было лишь легкого прикосновения его рук к внутренней поверхности бедер девушки, чтобы открыть путь к их взаимному блаженству. Вместо страха при виде возбужденного пульсирующего орудия страсти Бронуин почувствовала холодок возбуждения, пробежавший по телу, и протянула руки.

– Вольф! – то ли умоляла, то ли приказывала она.

В ответ он издал какой-то звероподобный рык, вырвавшийся из глубин его существа, и быстрое безжалостное вторжение разрушило слабую преграду девичества, проникнув в запретное дотоле святилище женственности. Порывистое дыхание Бронуин сорвалось в резкий крик, вызванный не столько болью, которую Вольф постарался оборвать как можно скорее, сколько удивлением. Бронуин не смогла сдержать чувственного всплеска. Какое сладостное волшебство – нуждаться в ком-то и быть кому-то нужной, получать и отдавать, стать женщиной!

– Вольф!

Он не двигался, давая ей привыкнуть к своему вторжению и озабоченно глядя на нее.

– Больно будет совсем недолго, милая Бронуин. Так становятся женщиной.

Ее смех привел Вольфа в смущение.

– Нет, сэр, это чудесно! Когда я сбивала колени, мне было в сто раз больнее, а то, что предшествовало сбитым коленкам, было далеко не так приятно, – она провела ладонью по волосам на груди Вольфа. – Могу я насладиться тобой еще немного, пока ты не отпустишь меня спать? Я не возражаю против тяжести твоего тела, если хочешь, расслабь руки.

Словно не желая оставлять ему выбора, Бронуин обвила ногами его бедра и еще теснее прильнула к своему рыцарю, который задался вопросом, как же выполнить наивную просьбу этого бесхитростного существа, не теряя над собой власти.

– Обещаю, миледи, я постараюсь сделать для вас как можно больше, прежде чем вы уснете.

Глаза Бронуин расширились то ли от озорного смешка Вольфа, то ли от движения, которое она почувствовала внутри себя. Это было так же неожиданно, как и медленное скольжение бедер, зажатых ее ногами. Она сжала их еще сильнее, но не для того, чтобы остановить, а чтобы сделать еще более тесным слияние, готовое вот-вот взорваться наслаждением. Улыбаясь, словно веселясь в душе, Вольф наклонился и захватил губами розовую вершину трепещущей груди. Борода кольнула гладкую поверхность нежной упругой возвышенности, в то время как дьявольский язык играл с чувствительным кончиком.

Новый прилив чувств начал жечь Бронуин, и наступил момент, когда она непроизвольно вздрогнула.

– Вольф!

– Я должен остановиться, миледи? – хрипло прошептал он, поглядывая на нее, в его глазах плясали шаловливые искорки.

– Я… – улыбнулась Бронуин. – Нет, сэр, я хотела бы узнать все, на что вы способны, и постараюсь отплатить вам тем же.

Ее слова вызвали новый смешок, причину которого Бронуин быстро поняла. Она считала, что теперь знает все о том, как мужчина овладевает женщиной, но поняла лишь физическую сторону любви. «Нет, – думала она, в то время как желание заливало ее новыми волнами блаженства, обещая большее – нет, это лишь простые механические действия, но как же много поразительных ощущений может возникать во стольких уголках тела одновременно! Если подобное испытывает женщина с каждым мужчиной…» Впервые Бронуин показалось, что она понимает шлюх, наполнивших трактиры и таверны.

Но она тут же догадалась: этот мужчина для нее особенный, и все, что происходит с нею сейчас, отличается оттого, что мог бы дать ей другой. Вольф… он такой…

Мысли, отуманенные желанием, были прерваны мощным натиском любовных ласк Вольфа. Его неистовая страсть захватила ее, закипела в жилах, застучала в ушах и увлекла вдаль в одном смелом порыве, подхватившем не только Бронуин, но и ее мужественного златовласого возлюбленного, унеся их в райское блаженство.

ГЛАВА 9

«Их величайшим пиршеством была любовь, позолотившая все их желания. По тысяче раз в день предоставляла она им круглый стол и общество друг друга. Чего же им желать большего для тела и души? Мужчина был с женщиной, а женщина с мужчиной. Разве им было нужно еще что-то? Они имели то, что хотели иметь. Они достигли цели своего желания».

Готфрид Страсбургский

Тепло, уют, довольство. Бронуин почувствовала все это, открыв глаза навстречу рассеянному свету, проникавшему сквозь закрытые ставни. Для этого она рождена, так шептал ей на ухо Вольф. «Они были как Тристан и Изольда», – рокотал над ее головой его голос, цитирующий поэму с красноречием барда. Вольф держал ее в объятиях и после того, как неистовство их сладостного соития уступило место истоме. Она закрыла глаза при заключительных словах поэмы – «Они достигли цели своего желания».

Как грешно, подумала Бронуин, что она обрела счастье всего лишь несколько недель спустя после смерти родителей. Но они хотели ее счастья. Мать обещала перед отъездом, что отчаяние Бронуин – лишь преддверие долгой и счастливой жизни в качестве владелицы наследственных земель. «Ты родишь наследника, – успокаивала тетя. – Твое замужество станет залогом мира».