Однако и сама она в противоборстве с ним проявила слабость. Если бы Мириам их не прервала своим появлением, то, вполне вероятно, ей пришлось бы пасть жертвой его мастерского, хоть и насильственного, обольщения. Черт побери, Ульрик заставлял ее чувствовать себя такой живой… даже в порыве гнева, размышляла Бронуин, и гнев этот не так уж далеко ушел от любви, учитывая легкость, с какой одно из этих чувств переходило в другое.
Бронуин посмотрела наверх – туда, где вилась винтовая лестница, ведущая в комнату мужа. «Когда Мириам сошла вниз?» – задалась она вопросом, все еще уязвленная вниманием рыцаря к этой девушке. Конечно, он хотел рассердить ее, и, дьявол забери его душу, преуспел в этом! Привстав со скамьи у очага, Бронуин попробовала различить фигуру Мириам среди служанок, устроившихся на ночь на принесенных в зал тростниковых матрасах.
Ночной покой с такими мирными звуками, как приглушенные похрапывания и потрескивание сучьев в очаге, внезапно был нарушен появлением Ульрика на верху лестницы. Лорд, торопливо одеваясь, крикнул своим рыцарям:
– К оружию, парни! Негодяи жгут деревню Карадока у нас под носом!
У Бронуин перехватило дыхание оттого, что Ульрик неловко пошатнулся на верхней площадке лестницы, но, к счастью, успел ухватиться за стену. Слуги сразу же поднялись со своих постелей и принялись искать, что могло бы им послужить оружием, в то время как служанки начали испускать пронзительные крики, но всего лишь несколько рыцарей попытались встать.
– Во имя Господа, парни, подчиняйтесь же приказу своего лорда! – воскликнула Бронуин, устремляясь к одному из рыцарей и сильно встряхивая его. – Эй, женщины, помогите мне разбудить этих увальней, не то гробокопатели возьмут Карадок, не успеем мы оглянуться!
При упоминании о гробокопателях женщины торопливо принялись будить своих защитников, истерически вопя и тряся спящих. Мужчины шевелились, но, к негодованию Бронуин, представляли они собой жалкое зрелище. Рыцари шатались, недоуменно натыкаясь на женщин, и друг на друга. Что касается оруженосцев, тоже пробудившихся, то вряд ли они смогли бы выехать из замка до рассвета, столь медлительны были в своих движениях. Даже Ульрик, казалось, утратил свои обычные живость и воинский пыл.
– Мириам! – крикнула Бронуин, заметив служанку среди толпы женщин, наблюдавших за сборами мужчин. – Дай мне шаль!
Тетя Агнес, проснувшаяся, видимо, от шума и суеты, спускалась по ступенькам, полностью одетая. Бронуин кинулась за ширму накинуть на себя платье.
– Это дело рук дьявола! – клятвенно заверила пожилая женщина, добравшаяся, наконец, до последней ступеньки лестницы. – Если бы я не увидела это во сне, с деревней было б покончено к тому времени, как мы проснулись бы.
Кровь застыла в венах Бронуин.
– Это ты разбудила Ульрика?
Агнес самодовольно кивнула.
– В самом деле, я. Если они поторопятся, то еще смогут захватить гробокопателей!
Ульрик же сдерет с нее кожу заживо, если Агнес отослала его из замка без особых на то оснований!
– Ой, тетя, а ты уверена?
– Клянусь своими больными косточками, девочка! Да ты взгляни на огни из окон галереи! Оказывается, ты еще тупоголовее, чем твой муж!
Бронуин не знала, то ли облегченно вздохнуть, то ли рассердиться.
– Пожалуйста, вели кому-нибудь из оруженосцев оседлать Макшейна!
– Тебе незачем ехать вместе с мужчинами и ввязываться в схватку! – всполошилась тетя Агнес. – Твой отец не стал бы…
– Теперь я хозяйка этого замка, а отца нет с нами, тетя Агнес, и делай, как я сказала, или мне послать Мириам?
«Все двигаются как-то медленно», – заметила Бронуин, наблюдая за теткой, которая, шаркая ногами, направилась на конюшню. По правде говоря, сама она тоже была не так проворна, как хотелось бы. Бронуин влезла в платье, натянутое Мириам ей через голову поверх ночной рубашки, но потом она долго никак не могла надеть чулки и башмаки. Казалось, слишком долго возится она с одеждой, когда нельзя терять ни минуты. Набросив шаль на плечи, Бронуин сбежала вниз по ступенькам, ведущим во двор и в кладовые, где окликнула тетю.
– Видно что-нибудь?
– Отсюда не видно. Надо было посмотреть из окна галереи, откуда я показывала огни милорду.
Да благословит Господь ее рассеянную тетушку, подумала Бронуин, торопливо шагая. Хорошо, что она не ошиблась, а то иной раз, случалось, забывала, что говорила минуту назад.
– Миледи! Можно мне будет поехать с вами? – крикнула Мириам, догоняя Бронуин во внутреннем дворе и переходя с нею во внешний, где били копытами землю лошади. – Если вы не хотите послушаться свою тетю, то, может быть, хотя бы возьмете меня с собой? – запыхавшись, попросила она, подбежав к Бронуин, ожидавшей, когда оседлают Макшейна.
Прочтя в лице девушки крайнюю обеспокоенность, Бронуин кивнула.
– Я собираюсь ехать за этими молодцами, – показала она на пеший отряд, собиравшийся отправиться вслед за всадниками, ускакавшими вперед.
Когда они оказались на каменистой равнине, Бронуин увидела, что уже почти вся деревня в огне. Сердце у нее колотилось все быстрее с каждым ударом копыт Макшейна о землю, но она еще пришпорила коня, в отчаянии оттого, что не может быть с передовым отрядом. Бронуин смогла заставить себя остаться с пешими бойцами. На освещенном огнем пространстве метались темные фигуры. Крики доносились через луг сквозь дым и туман.
Были там и всадники, но с дальнего расстояния затруднительно было определить, то ли это рыцари Ульрика, то ли гробокопатели. Они носились в столпотворении, сокрушая одного противника и тут же отыскивая следующего. «Успели ли рыцари надеть кольчуги?» – волновалась Бронуин, пытаясь припомнить, как собирались люди Ульрика после тревоги, поднятой лордом. Оруженосцы находились в зале, но ведь нужно было седлать лошадей…
– Миледи, умоляю, не подъезжайте ближе! Даже самые обыкновенные военачальники ждут своих воинов в отдалении!
Прислушавшись к разумному, хоть и неприятному совету Мириам, Бронуин неохотно остановила Макшейна, как ни хотелось ей поскорее узнать, что происходит. Так надел ли свою кольчугу Ульрик? Боже, он же тогда ворвался в гущу рыцарей и промчался прямо по спавшим подальше от огня слугам, увлекая всех за собой, как выводок сонных утят. Но с другой стороны, если он без доспехов, то будет так же быстр и проворен в движениях, как и разбойники.
Однако никакие доводы разума не могли остановить поток опасений, поднимавшийся в душе. Пешие воины, казалось, еле двигались, но все же добрались, наконец, до деревни. Вел их Гарольд. Со своими обрезанными в кружок волосами и в мрачной коричневой одежде, развевавшейся на легком ветру, дувшем с моря, он был похож на зловещего монаха. По команде старшего слуги отряд, вооруженный тем, что можно было найти на кухне и хозяйственном дворе, устремился вперед в гущу огня и дыма.
– Мириам, если ты боишься, то слезай с коня, – предупредила Бронуин служанку, уцепившуюся за талию госпожи, сидя за ее спиной, – потому что я отправляюсь сейчас к сражающимся и не хочу, чтобы ты выла у меня над ухом.
Мириам не пришлось долго упрашивать. Ее преданность простиралась достаточно далеко, чтобы верно служить госпоже, но ни одна женщина в здравом рассудке не вмешается по своей воле в жуткую схватку мужчин.
– Будьте осторожны, миледи!
– Если разбойники проедут этим путем, спрячься в скалах, потом расскажешь, куда они ускачут.
– Да, миледи!
У Бронуин не было другого оружия, кроме Макшейна. Или было? Она ощупала украшенную луку седла, сделанную по указаниям отца. В седле был тайник со спрятанным в нем кинжалом. Оуэн Карадокский когда-то доверил дочери секрет. Теперь нужна была только храбрость, чтобы воспользоваться оружием. И этому еще предстояло научиться, потому что, обладай она достаточной отвагой, Ульрик Кентский никогда не стал бы Ульриком Карадокским, может быть, даже не было бы и этого кошмара, вызванного, несомненно, демонами, взбудораженными духом мести.