Теперь придется регулировать вопрос ментами, у моих ребят было разрешение на ношение оружия, но три трупа замять не так просто.
Я достал мобильник из своего автомобиля, он валялся на коврике заднего сидения. Экран был треснут, но на прикосновения реагировал. Провел пальцем, выбирая из списка контактов необходимый.
Набрал номер Гарая, тот, второй, что использовался лишь в экстренных случаях.
— Давид, случилось что? — деловито поинтересовался он, судя по звукам, Гараев обедал.
— Случилось, — кивнул, хоть собеседник меня и не видел. Оперся на капот автомобиля, тыльной стороной ладони стер кровь с лица, которая и не думала останавливаться, — мой кортеж расстреляли.
— Совсем охренели, — равнодушно произнес Гараев, я и не ждал от него фонтана эмоций, но это покоробило, — раз сам звонишь, значит, жив. Что надо?
— Ментов лояльных отправь, здесь придется прибраться.
Слава подошла ближе, заглядывая мне в глаза, здесь она чувствовала себя неуютно. Я ее за ладонь к себе притянул, обнимая свободной рукой.
— Много мусора?
— Аж целых три кучи, — хрипло ответил я.
— Плохо, Давид, плохо, — в голосе Гараева слышалось недовольство, но денег я ему таскал не просто так, я знал, что он поможет. Сбросил звонок, не удосужившись ничего ему больше ответить.
Вскоре подтянулись ещё ребята из охраны, мы поменялись местами и вместе с Вовкой доехали до ближайшей больницы.
Меня провели через задний вход, Слава шла рядом, ни отставая ни на шаг, с двух сторон — охранники.
Врача привели быстро, тот осмотрел деловито мое лицо.
— Рана глубокая, придется зашивать.
— Штопай, раз надо, — пожал плечами. Слава присела поближе, взяла меня за руку, а я ухмыльнулся ей, — думаешь, Чабаш боится иголок с нитками?
— Нет, — покачала она головой, улыбаясь, — это я боюсь. Поэтому буду за тебя держаться.
— На колени садись тогда уж, — я хлопнул по перепачканным джинсам, под неодобрительный взгляд врача, — будешь дуть, когда будет больно.
Глава 9
Мирослава
Давид смеялся. Словно не случилось ничего. На колени ему послушно уселась, я же хорошая девочка, облапил по хозяйски. Сижу, сердце бьётся, как бешеное, а его рука ласкает грубую ткань джинс между моих ягодиц, в то время, пока врач наносит стежки на его рваную рану. Я мокну вопреки всему — не могу этому противостоять.
Но я знаю, несмотря на то, что он делает вид, словно все случившееся забавное проишествие, он думает сейчас напряжённо. И потом, когда выводы сделает будет страшно. Страшно тем, кто это затеял. А мне страшно за нас с Сережкой. Я почти уверена, Чабаш решит, что в его жизни я появилась не просто так перед этим покушением дурацким… Он силен и жесток. Сегодня я для него душа моя, а завтра никто, нужно это понимать. Я понимала.
— Поедем подснежники смотреть? — подмигнул он, когда врач закончил.
Я на него смотрю и улыбки сдержать не могу — один глаз немного оплыл, и повязка скрывающая рану придаёт ему бандитский вид.
— Я мужика тащила, — ответила с улыбкой. — Очень тяжёлого. За ногу. Подснежники подождут несколько дней?
— Подождут, я им прикажу, — ответил он.
И меня поцеловал. Властный поцелуй, крепкий, от которого коленки дрожат и мысли вдаль уносятся. Открываю ему рот навстречу, пускаю в себя его язык, растворяюсь. Но опять же понимаю — мыслями он уже разбирается в том, что случилось.
Мне выделили машину и водителя. Ехать недалеко, всю дорогу я напряжённо думаю. Вдруг это Виктор сделал, а я испортила все? Вдруг Давид сейчас нароет то, что я и правда, не просто так появилась?
— Спасибо, — автоматически поблагодарила водителя.
Полнялась к себе. Мыслями где-то глубоко-глубоко, и мысли мои тяжёлы. Номер открыла, вошла. Светло ещё совсем, кажется ничего плохого случиться не может, когда так ярко солнце весеннее светит. Но…
Удар был резким. Я не была к нему готова. Ударили в скулу, кулаком, сильно. Острой болью отдалось в ухо. Упала, ударившись затылком, застонав безнадёжно, даже сознание потеряв на мгновение. Глаза открыла, помогала, прогоняя мутную пелену. Успела с тоской подумать — как же хочется забрать Серёжку и жить спокойно, словно нет вокруг никакого дерьма. Потом контуры вокруг обрели чёткость и я увидела склоняюешгося надо мной борова, того самого, кто мне в поддавки пять миллионов проиграл.
— На кого работаешь ещё, сука? — спросил он и меня пнул.