Я перешагиваю порог кабинки и вхожу на второй этаж. Сердце на мгновение решает, что оно бьется в груди итальянки, и выстукивает что-то страстное и буйное.
Тише, Саша, тише.
Сама же хотела попасть сюда и поговорить с ним.
По-человечески.
С ним же можно поговорить по-человечески?
Я снова оглядываюсь по сторонам, проходя в центр. Замечаю новые детали, как беговая дорожка и разбросанные брендовые пакеты. Стеклянные полки с какими-то кубками. Или это вазы? Современное искусство, в котором я не понимаю? Вот бильярдный стол я сразу узнаю, а еще бандажные бинты, что лежат на угловом диване.
Ничего ужасного пока.
Ни оружия, ни разных вызывающих вещей.
Я слышу щелчок, что доносится справа, и оборачиваюсь на звук. Раскрывается дверь и мое внимание сразу привлекает огонек. Красно-оранжевый круг танцует в темноте, в которую погружена другая комната, и указывает направление для взгляда. Я была права, когда решила, что он высокий.
Он делает глубокую затяжку и огонек уплывает в сторону. Превращается в пепел, который падает на пол.
— Мы поговорим так, — бросает мужчина.
Я не вижу его, но отчетливо чувствую, как в комнате меняется настроение. Будто появление Хозяина приглушает свет, тяжелая энергетика пронизывает каждый сантиметр вокруг и комната перестает быть просторной. Наоборот, мне тесно. Я никак не могу привыкнуть к острым ощущениями, которые приходят ко мне каждый раз, когда я оказываюсь под взглядом незнакомца. Он безотчетно пугает меня и мне приходится уговаривать себя остаться на месте, а не начать пятиться в дальний угол.
Я искала его и хотела поговорить, но наедине с ним во мне просыпается маленькая девочка. Жертва, которую заперли в богом забытом доме и забыли рассказать для чего она нужна.
Я прикрываю глаза на нервах и делаю только хуже. Так он кажется еще ближе, почти рядом, я улавливаю его размеренное глубокое дыхание и кажусь себе совсем хрупкой и беззащитной. Я настолько запутываюсь, что мне мерещится, что волны его вдохов и выдохов проходят по моей коже.
Задевают меня и проникают под одежду.
— Ты пришла молчать? — бросает он после затяжки. — Ты же для чего-то нарушила правило и пришла ко мне?
Я вдыхаю горьковатый воздух, который уже напитался табачными нотками и открываю глаза. Хотя уже не знаю, хочу ли разглядеть его черты в сумраке или нет. Ведь это водораздел, я интуитивно чувствую, что если узнаю, кто он, вернуться назад мне будет намного сложнее.
— Я подумала, что уговорю вас отпустить меня, — говорю как есть.
— Так быстро? Я разочаровал тебя?
— Я не знаю, кто вы.
Он усмехается.
— Не начинай, — он как будто отмахивается от меня, а его в голосе появляется ядовитая злость. — Тут нет идиотов, мы оба прекрасно понимает, для чего ты забралась в мою глушь.
— Я нет… Стоп, послушайте меня…
Я взмахиваю руками, не зная, как еще пробиться. Он умеет выставлять невидимую стену, между нами лишь воздух, а у меня чувство, что гранитный камень. Не достучаться. Никак.
— Ты репетировала это? — он указывает ладонью на мое потерянное лицо, сбрасывая пепел на пол. — Не верю, крошка. Потренируйся еще, а то ни единой слезинки. Слабовато, я видел концерты круче.
— Я не актриса, но вы доведете меня до слез.
Отворачиваюсь на мгновение, чтобы отдышаться.
Он ужасен.
И непреклонен.
— Ты сама приехала, — отрезает он. — Сама постучалась ко мне в дом.
— Мне всего лишь нужна была помощь!
— И поэтому ты первым делом скинула координаты этого места? — он тоже повышает голос, скрежеща металлом. — Хватит. Ты не первая девочка с красивыми глазами, которая думает, что умнее всех. Мне не двадцать, я не ведусь на стройные ноги и пышный рот…
Что?!
— Не смейте!
— Вот гордость отрепетировала на пятерку. Молодец.
Он принимает меня за кого-то другого и поэтому не готов слушать. Плевать ему на мои вопросы и на мою случайность в его судьбе, он уже всё решил и давит катком.
— Сколько вы будете держать меня здесь?
— Мои люди соберут на тебя досье и я пойму, как заткнуть тебе рот. Ты сможешь уехать, когда я буду уверен, что об этом месте никто не узнает.
— А как же координаты, которые я скинула?
— У меня отличная система охраны, они всё пресекли.
Сигаретный всполох летит на пол. Мужчина бросает окурок, но не тушит его ботинком, оставляя тлеть.