На данный момент не было в жизни Клэри человека, которого она хотела сейчас видеть перед собой больше, чем того, который постепенно появляется на холсте. Она представляла, что он сейчас зайдет в комнату, что-нибудь спросит у неё чуть уставшим голосом. Он устал на работе, устал так, что еле глаза открывает, но пришел к ней перед сном. Клэри заботливо улыбнется, отложит в сторону кисть, вытрет руки и тихо подойдёт к нему, подняв голову, чтобы заглянуть в такие знакомые глаза. Он нежно улыбнется в ответ, мир вокруг замрёт на минуту, и не останется никого, кроме них двоих. Он наклонится, едва касаясь её губ, и Клэри сойдёт с ума. Она уже знала, каково это, и к собственному удивлению хотела ещё.
Она не знала, случится ли такое ещё когда-нибудь, сможет ли она смотреть ему в глаза.
Когда Клэри заснула на краю кровати, за окном уже занимался рассвет.
***
Голова жутко болела, тело словно онемело. Алек покачал головой, приходя в себя, и понял, что связан.
Осмотревшись, парень понял, что распят на каком-то столе, лицом вниз. Но хуже всего было то, что он был без одежды. Совсем.
Последние события вихрем пронеслись в голове, освежая воспоминания. Лайтвуд едва не взвыл, когда понял, что будет дальше.
Дёргаться и пытаться разорвать ремни, связывающие его по рукам и ногам, было бесполезно, но Алек пытался. Когда на запястьях и щиколотках проступила кровь, брюнет устало покачал головой. Чёрт.
Клаус снял с него все, что смог, даже подаренные Клэри часы, но золотой брачный браслет, плотно облегающий правое запястье Алека, Андерсен снять не смог. Никто не в силах сделать это, кроме Безмолвных Братьев.
Алек не знал, сколько прошло времени, прежде чем в комнату вошёл Клаус. Лайтвуд и подумать не мог, что может ненавидеть кого-то так сильно, но именно чувство ненависти сейчас взыграло в растерзанной душе парня.
— Очнулся, солнышко, — сладко улыбнулся Клаус, потирая руки. — А я уже заждался.
— Пошел ты, — выплюнул Алек, вновь силясь разорвать ремни.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Андерсен, — нельзя. Точнее, не получится. Я все равно сделаю то, что задумал.
— Ты это о чём? — поинтересовался Алек и только потом понял, что вопрос был идиотским.
— Я буду иметь тебя до конца твоих дней, — равномерно произнес Клаус, раздеваясь. — Только так ты навсегда станешь моим.
Лайтвуд чуть не подавился. Надо же было связаться с таким придурком…
— Послушай, — решил пойти на переговоры Алек, — мы можем решить это другим способом.
— А я хочу именно таким, — прозвучал ответ, а потом брюнет почувствовал, как руки Клауса коснулись его обнаженных ягодиц.
***
— Вот же сукин сын! — взвыл Джейс, подскакивая на кровати от незабываемых ощущений.
До будильника было ещё далеко, но солнце уже встало. Эрондейл заперся в ванной под холодным душем, но мерзкие ощущения не прекращались.
Кто-то жёстко имел его парабатая, и нетрудно было догадаться, кто. Джейс материл Клауса так, как никого и никогда не материл, совмещал такие несовместимые ругательства, что у любого слущащего уши бы свернулись от изобилия матов в речи внука Инквизитора.
Без стука влетев в комнату Клэри, Джейс хотел было разбудить её, но замер, не отрывая взгляда от холста рядом с кроватью девушки. С него на Эрондейла смотрели такие знакомые глаза, что Джейс даже проморгался, но Алек с холста никуда не исчез. Блондин не мог поверить, что можно так точно изобразить человека, с такими малейшими деталями: родинкой на виске, шрамом на губе, вечным немым укором в глазах.
Джейс отмер, когда в пятой точке вновь появились не самые приятные ощущения. Быстро разбудив Клэри, парень, прерываясь на ругательства, рассказал ей о том, что происходит.
У девушки даже мысли не возникло о том, чтобы засмеяться. Она как никто другой знала, как Алек будет страдать из-за того, что происходит сейчас.
— Придется ждать, когда этот идиот-затейник успокоится, — вновь сморщился Эрондейл, осторожно садясь на диван в гостиной, — и только потом пробовать искать Алека.
Парень даже позавтракать не смог, постоянно вскакивал с дивана и мерил гостиную шагами, чтобы хоть немного заглушить ощущения. Клэри видела, что Джейсу плохо, но ничем не могла помочь.
Наконец, парень сел на диван.
— Кажется, закончилось, — хмуро отозвался Эрондейл. — Нужно торопиться, пока снова не началось.
Клэри понятия не имела, как происходят такого рода поиски, поэтому не смогла сдержать слёз, когда Джейс закричал от боли. Руна на его торсе горела ярким золотистым светом, блондин метался по дивану, а Клэри сидела рядом и ненавидела себя за то, что не может помочь. Взяв Эрондейла за руку, девушка надеялась, что он ощутит её поддержку.
Если до этого момента Джейс не видел ничего, кроме темноты и боли, то после касания Клэри словно прозрел. Перед его глазами пролетело все то, что эта девочка пережила рядом с его парабатаем: свадьба, руны, первые дни вместе, тренировки в Академии, слезы и ночные разговоры на кухне, не очень счастливое Рождество, но особенный Новый год, все улыбки, взгляды, а последним, что увидел Джейс, был их поцелуй. Почувствовав, что сердце забилось быстрее, блондин сосредоточился на брате и вдруг широко раскрыл глаза.
— Что? — взволнованно спросила Клэри.
— Я знаю, где он, — тяжело дыша, ответил Джейс. — Я знаю.
***
Алек не чувствовал ничего, кроме уничтожающей ничтожности и ненужности.
Клаус что-то надломил в Лайтвуде. Не было больше того Алека, которого знали все: уверенного, несколько холодного, привычного. Брюнет словно умер изнутри.
Изнасилован множество раз за эти двое суток. Грязно использован полоумным подонком. Не такого будущего желал себе парень.
Он уже не чувствовал своего тела ниже пояса. Ноги затекли, а то, что было выше, словно отмерло. Алек не хотел этого чувствовать, не хотел слышать стонов Клауса, но ничего не мог сделать: Андерсен приходил и имел его снова и снова. С каждым разом Лайтвуду становилось всё хуже, всё безразличнее, и вскоре он впал в апатию. Ему было плевать, что с ним будет. Он не хотел видеть и чувствовать своего тела, более того, он его теперь ненавидел.
Для себя Алек решил: если случится чудо и он всё-таки выберется отсюда живым, то продлится это недолго. Парень был сломлен, сломлен так, что не видел смысла в своей жизни: его парень, казавшийся Алеку едва ли не Ангелом, оказался дурацкой наживкой, его бывший — сумасшедший, а он сам в себя уже не верит.
Лайтвуд даже не знал, гей ли он вообще. Тот поцелуй с Клэри заставил ощутить что-то новое, то, чего раньше Алек никогда не ощущал: искреннюю нежность и слабость. Обнимая Клэри, касаясь губами её губ, Лайтвуд был бесконечно слаб перед ней и всем вокруг. Он сдавался ей, хотел принадлежать ей. Этого хотело его сердце в тот единственный момент, когда Алек почувствовал себя живым.
А теперь он снова умер. Душа словно окаменела, закрылась от того ужаса, ломающего психику парня. Он уже не знал, где день, а где ночь, не чувствовал ничего, кроме своей никчемности.
Так ли должен был жить старший сын Роберта и Маризы Лайтвуд? И так ли должен был умереть?
Но умереть ему не позволили.
***
— Ты останешься здесь, — пробурчал Джейс, осматриваясь в темном складе старого завода, куда их с Клэри привела руна парабатай.
— Ни за что, — отозвалась рыжая, откидывая непослушные волосы за спину. — Я хочу к Алеку.
Блондин закатил глаза. Вот неугомонная девчонка. Мало того, что отказалась снять свитер Алека и вообще пошла за Джейсом, так ещё и собралась мешать кровавой расправе.
А она обещалась быть кровавой. Эрондейл всеми фибрами души ненавидел Клауса и желал ему смерти, такой изощрённой, какой не умирал ещё ни один охотник.
Когда цепкий взгляд голубых глаз выловил в темном углу помещения штыковую лопату, Джейс хищно улыбнулся.