Когда Алек привлек её к себе, Клэри сначала удивилась, но это чувство было тут же заглушено приступом рыданий, поэтому она изрядно промочила синюю рубашку парня, от которой пахло его одеколоном, к которому Клэри уже успела привыкнуть. Этот запах был здесь повсюду: на кухне, среди верхней одежды в прихожей, в коридоре, даже от Чудика иногда пахло Алеком. Этот запах, немного терпкий, но настолько дурманящий, заставлял создавать в голове образ брутального, сильного мужчины. Именно таким сейчас она чувствовала, ощущала Лайтвуда рядом с собой. Он сильнее её, и осознавать это было так приятно…
Дождавшись, пока Клэри притихнет в его объятиях, Алек продолжил.
— Ты только начинаешь жить. Ты, по сути, еще ребенок, поэтому гораздо острее и больнее чувствуешь все то, что происходит вокруг тебя. Я подозревал, что эта травля подпортит тебе нервную систему, но чтобы с таким размахом… Но сейчас не об этом. Нужно бороться. Никогда нельзя опускать руки. Клэри, мы — Сумеречные охотники, создания самих небес, сильные, могущественные. Мы созданы выносить самые сложные испытания и бороться с любым злом. Но то зло, что живет в душах людей, особенно — подростков, нельзя искоренить клинком или рунами.
Клэри прижималась щекой к груди Алека, слышала, как мерно стучит его сердце, и чувствовала его уверенность в своих словах.
А Алек просто хотел, чтобы она не проходила через это. Пусть и формально, но она теперь его жена, и он обязан о ней заботиться. У Клэри здесь больше никого нет, только он.
— Нужно бороться с ними их же орудием. Я не имею в виду, что мы будем тыкать им в их личную жизнь, нет. Нужно дать им по морде тем, о чем они сплетничают, показать, что мы не поддаемся на такое. Я уже один раз совершил прилюдный камминг-аут, мне не составит труда сделать это снова. Но готова ли ты вынести все эти взгляды и слова в наш адрес?
Лайтвуд понимал, что ему будет непросто вновь признаться в своей ориентации, вновь стерпеть осуждение. Он был готов пожертвовать несколькими нервными клетками, только бы больше не видеть этих слез…
***
Утро в Академии началось с переполоха. Учеников старшего курса собрали в большом зале. Большинство преподавателей находились там же и вели себя куда спокойнее, чем студенты. Они были готовы бунтовать. Зачем их здесь собрали? Кто?
Ответ на последний вопрос вышел на сцену. Алек окинул взглядом присутствующих и, дождавшись относительной тишины, заговорил.
— Многоуважаемые преподаватели, здравствуйте. Хочу заранее извиниться за прерванный процесс обучения, но проблема, о которой я хочу поговорить, имеет место быть. Может быть, не все из вас заметили, что я не поздоровался с учениками. Почему? Да потому что вы этого не заслужили.
Поднялся возмущённый гул, но Алек лишь повысил голос.
— Я пришел поговорить с вами о сексуальных меньшинствах. Да, заезженная тема в последнюю неделю, особенно для одной из групп старшего курса. Представители вышеупомянутых меньшинств не заслуживают того, как вы к ним относитесь. Мы тоже люди, мы дышим, мы чувствуем. Мы не выбирали ориентацию. Мы не выбирали, какими родиться. Я уже совершал подобное год назад и готов сделать это вновь.
Сотни пар глаз уставились на брюнета. Кто-то с удивлением, кто-то с усмешкой. Алек вздохнул.
— Чёрт, да, я — гей. Но от этого я не перестал быть человеком. Почему вы-то перестаёте, едва узнаете о подобном?
Клэри стояла в тени дверного проема и слушала речь супруга. Она знала, что Алек делает это для того, чтобы она больше не терпела насмешек и издевательств. Девушка была искренне благодарна Лайтвуду. Сначала он вообще хотел уйти с работы, но Клэри смогла отговорить его. Не должен такой хороший человек терять из-за неё возможность продвижения по карьерной лестнице.
Когда гул голосов, вызванный признанием брюнета, затих, он продолжил.
— Теперь поговорим о другом. Договорные, фиктивные браки. Думаю, вам это знакомо. Не все союзы в наше время заключаются по любви или желанию брачующихся. Я сам недавно женился только потому, что моя семья жаждет восстановить утерянную репутацию. Я — сын своих родителей, и это мой долг.
Клэри вышла из тени и подошла к Алеку. Встала рядом с ним, но чуть позади, за его плечом.
— И девушка, которая уже неделю подвергается насмешкам и издевательствам из-за того, что вышла замуж за гея, является моей законной супругой. И по моральному кодексу я имею полное право сломать нос тому, кто посмеет её обидеть. На этом все. Спасибо за внимание.
Картинно поклонившись, Алек взял несколько оцепеневшую Клэри за руку, и, спустившись со сцены, супруги Лайтвуд покинули большой зал, оставляя за своими спинами гул обсуждения, удивления и даже восхищения.
А молодые изгои вышли из Академии, оставляя её обитателей без своего присутствия пережить открывшуюся истину. Алек нисколько не жалел о содеянном. Он знал, что вскоре обо всем узнают родители, что они будут пытаться узнать, что произошло, но парень ещё не придумал, как объяснить им причины своего поступка. Об этом он подумает потом.
Клэри, замершая рядом с Лайтвудом на крыльце Академии, наконец-то вдохнула свободно. Они сделали своё дело, точнее, Алек. Теперь дело за одногруппниками и остальными. Если они смирятся с действительностью, значит, у Клэри есть все шансы спокойно закончить учебу. Но если после этого волна издевательств только усилится, то девушка просто уйдет из Академии. Она уже решила.
Быстро посовещавшись, молодые люди направились в сторону дома. Теперь в этом огромном городе друг у друга есть только они. И даже если им не суждено стать полноценной семейной парой, то быть друзьями у юной четы Лайтвудов есть все шансы.
========== Нам надо поговорить ==========
Шли дни. На Аликанте спустилась осень.
Промозглая погода не вызывала никакого желания вставать по утрам, но Алек спокойно игнорировал его. Годы раннего подъёма в Институте делали свое дело, и парень понимал, что он проснулся, только на кухне, когда заваривал две кружки кофе.
А для Клэри подъем по утрам был хоть и привычен, но не желанен точно. Девушка тихо ненавидела будильник, который пищал над ухом, поэтому просто выключала его и снова проваливалась в сон. Тогда в борьбу вступал Чудик. Он уже знал, что, если после будильника хозяйка не спустила ноги с кровати, значит, пора истерить. И щенок начинал бегать по комнате, пищать, издавать подобие лая. Обычно это срабатывало, Клэри садилась на кровати и укоризненно смотрела в черные глаза-бусинки своего питомца. После чего поднималась и шлёпала босыми ногами в ванную.
Но сегодня день был явно не из лучших. Завывания Чудика не помогали, и в ход пошла тяжёлая артиллерия. Алек всегда слышал, как надрывается пёс, и, если хвостатый замолкал, значит, все прошло успешно. Но в этот раз щенок не унимался, и парень, держа в руке кружку с кофе, поднялся наверх.
— Миссис Лайтвуд! — гаркнул он, открыв дверь в комнату девушки. — Погода поганая, день обещает быть не лучше, но вы обязаны быть неотразимой!
Клэри почему-то нравилось, когда Алек будил её. Он всегда придумывал какую-нибудь веселую фразу, после которой она не могла не заулыбаться. Вот и сейчас рыжая заворочалась.
— Птички не поют, замёрзли к чертям собачьим, — продолжал прогноз погоды Алек, проходя в комнату и раздвигая тяжёлые шторы. — Дождь хлещет, как из кастрюли после кулинарных экспериментов Изабель.
Клэри не выдержала и хохотнула. Алек подошёл к кровати. С утра, когда только сам едва проснулся, он был таким забавным: всколоченные смоляные волосы с непокорной челкой, ещё не разгладившееся после сна лицо, но добрая улыбка на губах. Лайтвуд ещё ничем не озадачен, брови не сходятся на переносице.
— Вставай давай, — улыбнулся брюнет. — Кофе на столе.
Под внимательным взглядом Алека Клэри села на кровати, после этого он вышел.
Девушка потянулась и посмотрела в окно. Погода и правда поганая.
Когда рыжая в пижаме и с собранным наспех хвостиком на голове спустилась вниз, Лайтвуд уже надевал куртку.