Гуннар мгновение молчал, окончательно собираясь с мыслями.
- Я... Пожалуй, я сам спрошу у нее, а потом распоряжусь.
- Как прикажите, господин Гуннар, - она присела, легко кланяясь, и вышла из комнаты.
Бианка не хотела завтракать с ним и с его семьей, и ее нельзя было винить. Что уж там, он сам пообещал ей устроить это, если она пожелает...
Но Гун видел, что гостья, как назвала ее служанка, неплохо поладила с мамой. Значит, по крайней мере, ее компании она чураться не будет. Да и их вчерашний разговор... Возможно он ошибался, но казалось, что лед между ними начал таять. Он еще мог найти с ней общий язык.
Гуннар встал резко и решительно двинулся прочь из комнаты. Он уж подобрал слова, которые собирался сказать Бианке, протянул руку к двери, чтобы постучать, как вдруг застыл, ошпаренный мыслью: «Почему я так хочу завоевать ее расположение?».
Какие на это были разумные причины? Ведь для того, чтобы закончить дело с Майером, не нужна была дружба с Бианкой. Она уже здесь и никуда не денется.
Он мог бы просто оставить ее в покое, дождаться Эдварда, а потом вернуть ее муженьку в обмен на его подлую душу.
Зачем он мучает себя попытками, зачем докучает ей?
Пол скрипнул, а за ним и дверь. Она медленно и очень осторожно отворилась, хрупкая фигурка юркнула в коридор и тут же напоролась на Гуннара.
- Господи! - взвизгнула Бианка и тотчас отпрянула от него.
- Прости! Я собирался постучать, а тут ты... - он осекся, вдруг заметив: Биа одета в новое платье, голубое, с золотыми лентами на вороте и рукавах и такого же цвета поясом. Предки, какая же у нее была тонкая талия! Чудилось, он может обхватить ее одной ладонью.
- Я хотела осмотреться. Мне показалось, что служанки ушли, - ответила она, вдруг потупившись.
- Они докучали тебе?
- Нет. На самом деле, они очень милые, - Биа все еще не смотрела ему в глаза.
Это привело Гуна к неутешительному выводу:
- Я докучаю тебе.
Она усмехнулась и вдруг подняла чуть усталое личико.
- Ты всегда мне докучаешь, - странным образом в ее улыбке, в ее голосе сочеталась издевка и игривость.
- Что ж. Признаю. Виновен, - Гуну вдруг захотелось подыграть. Он и раньше получал странное удовольствие от препирательств с Бианкой. Порой она давала занятные ответы на его выпады. Но сейчас все казалось каким-то особенно интересным и... Жгучим что ли. Приятно жгучим, как острая пища, - какое наказание вынесет мне ваше судейство?
- По-моему, жизнь тебя итак уже неплохо наказала, - выговорила Бианка шутливо, но тут же вздрогнула и померкла. Она хотела намекнуть, что его наказание - врожденное слабоумие или нечто в этом духе, но вдруг вспомнился рассказ о гибели его сестры. Она совсем не имела это в виду! И побоялась, что он неправильно поймет ее, - то есть... - Бианка принялась судорожно придумывать, как выкрутиться, но она еще толком не проснулась, и мысли в голове ворочались невыносимо медленно.
- Я вижу, тебе дали новое платье. Тебе идет. Как будто настоящая ардесса, а не фазорка, - Гуннар понял причины ее смущения и не стал акцентировать внимание на ее словах. Хоть в сердце у него и екнуло.
- Да... Спасибо. Только оно очень длинное. Я слишком коротковата для... Ардессы, - в подтверждении своих слов Бианка приподняла юбку, но ее края так и остались на полу. Вдруг она зажмурилась, словно ей было больно, и проговорила быстро, - когда я сказала, что жизнь тебя обидела... Я не имела в виду то, что ты мне вчера рассказал, - она просто не могла замолчать это, хоть Гуннар и дал ей шанс.
- Я знаю.
- Мне правда жаль твою сестру. И тебя... - она встрепенулась, - это не значит, что я прощаю тебе мое похищение... Но я все же сочувствую. Искренне.
Гун слегка оторопел. Он уже успел понять, что Бианка благородна не только по происхождению, но... Как-то и не надеялся вызвать в ней сочувствие. После всех бед, которые он ей принес уж точно!
- Спасибо, Биа. Хоть я и не заслуживаю сочувствие. Твое, по крайней мере, точно.
- Любой заслуживает сочувствие, - вдруг выпалила она.
Впервые за все время Бианка показалась ему совсем юной и невинной, какой и была в действительности. В конце концов, во всепрощение верят только молодые. Только те, кто не сталкивался в жизни с вещами, которые невозможно простить.
- Майер и Хельга тоже заслуживают сочувствие? - спросил он вдруг.
Бианка недовольно сжала губы и качнула плечами:
- Возможно.
Глава 19 - 2
Почему-то такой ответ его разозлил. Прощать тех, кто плюет тебе в душу? Тех, кто мечтает тебе навредить? Это полная несусветица!
И он уже готов был высказаться на сей счет, но... В последний момент в Гуннаре проснулось благоразумие.
Какой смысл спорить? В коем-то веке они спокойно, без ссор и криков разговаривают! Она даже сочувствует ему! Ему! И сейчас он собирается все испортить? Ради чего?
Разрушить шаткое перемирие лишь для того, чтобы выразить никому неинтересное мнение о совершенно посторонней вещи. И после этого он ее считает ребенком?
Гуннар взял себя в руки и перевел разговор в другую сторону:
- Вот уж кто действительно заслуживает сочувствие - так это мама. Она ужасно расстроится, если ты не присоединишься к нам за завтраком.
- Гуннар... - она опустила взгляд и нервно затеребила рукав платья, - Арин и все остальные сколько угодно могут продолжать называть меня гостьей, но... Мы с тобой оба знаем, что я пленница. А пленницы не завтракают со своими тюремщиками.
Если бы она просто ударила его под дых, у него не так перехватило бы дыхание, и не так сковало сердце. Черт возьми, он все еще не может признать, даже перед самим собой, что совершил ужасную ошибку! Ведь если бы признал - покорно принял бы ее слова.
- Прошу, Бианка... Я уже говорил, что здесь тебе ничего не грозит... - он предпринял еще одну попытку переубедить ее.
Но Биа осталась непреклонной. Она мотнула головой отрицательно, сложила руки и спрятала взгляд.
Ее внезапная покорность сводила его с ума. Он научился с ней спорить, но понятия не имел, как с ней молчать!
За неимением ответа пришлось согласится. Гуннар пообещал Бианке, что распорядится насчет ее завтрака, после чего оставил ее.
Когда он вышел на улицу, и свежий воздух объял его приятной прохладой, Гун глубоко вздохнул, предвкушая, как по всему телу распространится спокойствие, мышцы расслабятся, а сердце перестанет так сильно гудеть в ушах.
Но ничего из этого не произошло.
Более того, в груди защемило, и Гун почувствовал себя виноватым.
Бианка сейчас совершенно одна в своей комнате. Нет. В чужой комнате. На чужой земле. В чужом мире!
И как после этого ему спокойно завтракать?
Хмурый и задумчивый, он нехотя двинулся в столовую. Когда в Оплоте не было много гостей, а хозяева крепости собирались за приемом пищи в узком семейном кругу, на стол накрывали в небольшом обеденном зале на первом этаже. Окна из этой комнаты выходили на внутренний двор и сад с алтарем и колодцем. В теплое время года члены его семьи и вовсе собирались на веранде у уличного входа в зал.
Гуннару ближе было идти через веранду, чем возвращаться в крепость и делать круг по ее коридорам. Потому, когда он подходил - увидел через большое окно членов своей семьи.
Мама помогала служанкам расставлять тарелки с едой. Она уже столько лет была полноправной госпожой крепости, но все еще вела себя, как хозяйка обычного человеческого дома. Готовка, уборка, воспитание детей, которые никак не могли повзрослеть - Арин с радостью исполняла все эти обязанности. Хотя сейчас лицо ее было чуточку напряженным, не смотря на то, что она улыбалась и усиленно делала вид, будто все в порядке вещей.
Причину ее тревог разгадать оказалось несложно. Ларс и Триш уже были здесь, как и отец.