Она сняла шляпу и, поразмыслив немного, решила снять и парик. Он слишком сильно сдавливал ей голову, и у нее начиналась от этого мигрень. Она лежала, ожидая приступа морской болезни, и неожиданно для себя заснула крепким и спокойным сном.
Ее разбудил голос агента, который громко говорил за дверью:
— Мадам, мы входим в порт, через несколько минут мы выйдем на набережную.
Норина поспешно вскочила. Ей только что снилось, как отец качает ее на качелях, которые он когда-то сам смастерил.
Она едва успела надеть пальто и шляпу, как вошел Жан, чтобы забрать ее багаж.
— Я сначала высажу на берег маркиза, — сказал он.
Норина поняла, что им лучше сесть в поезд до того, как все остальные пассажиры сойдут на берег.
Двое мужчин быстро повезли инвалидное кресло по набережной к вокзалу, где их уже ждал парижский поезд. Частный вагон маркиза был прицеплен к хвосту поезда. Норине показалось, что теперь они в безопасности.
Она еще никогда не видела частных вагонов и с интересом рассматривала вагон маркиза, оснащенный всевозможными удобствами. Глубокие удобные кресла расположились по всей длине вагона. Перед ними стояли маленькие столики, на которые подавались завтраки и обеды. Здесь был и отдельный кабинет, и две маленькие спальни, и конечно отделение для громоздкого багажа.
Как только они сели, появился Жан с бутылкой шампанского.
— Я думаю, мы все нуждаемся в бокале шампанского после этого ужасного путешествия, — сказал маркиз.
— К счастью, я ничего не заметила, — весело ответила Норина, — потому что всю дорогу проспала!
— В таком случае вы лучший моряк среди лиц слабого пола! — рассмеялся маркиз.
Девушка откинула с лица вуалетку и, увидев свое отражение на бокале с шампанским, решила снять и шляпу, чтобы не мучиться в ней всю дорогу. В этот самый момент она к своему ужасу обнаружила, что забыла надеть парик. Она ясно помнила, как положила его рядом со шляпой на диванчике в каюте. Сомнений быть не могло — там она и забыла его.
Что же ей теперь делать? Ей оставалось только надеяться, что Жан не сообщил пока хозяину, что его секретарь неожиданно из брюнетки превратилась в блондинку. А может быть, он вообще ничего не заметил? — утешала себя Норина.
В любом случае это было крайне неприятно, тем более что Дэйв потратил уйму сил и времени на изменение внешности Норины, и вот теперь все оказалось напрасным!
И все же, несмотря ни на что, она испытывала радостное возбуждение, когда поезд тронулся. Впервые в жизни она ехала во Францию!
Поначалу заботливо возделанные поля за окном казались ей точь-в-точь такими же, как в Англии. Но потом их сменили бескрайние равнины, расстилавшиеся до самого горизонта, по которым были разбросаны густые леса, в которых, если верить сказкам, которые рассказывали ей в детстве, жили драконы.
Решив, что маркиза интересует пейзаж за окном, она принялась описывать ему проплывавшие перед окном виды!
— Какая чудесная церковь с двумя колокольнями! Я уверена, что она очень старая! А за ней здание, в котором наверняка монастырь.
Изумительные крохотные деревушки восхищали ее так же, как дороги, окруженные со всех сторон высокими деревьями, напоминавшими часовых на посту.
Она очень живо и с большим количеством деталей описывала все маркизу, стараясь отвлечься от собственных мрачных мыслей.
Наконец наступил вечер, и слуга принес ужин. Еда показалась Норине изумительной, но маркиз счел, что суп приготовлен не лучшим образом, и не разделил ее энтузиазма по поводу паштета.
— А правда, что лучшие сыры делают в Нормандии? — спросила Норина.
— А откуда вам это известно? — спросил маркиз.
— Наверное, мне говорил об этом отец, — ответила Норина, — но я ведь сама много читала о Франции. Мне трудно объяснить вам, как я счастлива, что приехала сюда!
— К сожалению, я не смогу сам показать вам Париж. А гулять одной вам нельзя!
— Но почему же? — с удивлением спросила девушка.
— Потому что вы женщина, мадам Виндхэм, и, как говорят, очень привлекательная женщина, несмотря на ваши очки!
— Это Жан… Жан сказал вам это? Я польщена!
— Сколько вам лет? — неожиданно спросил маркиз.
Это был самый главный вопрос, и отвечать на него следовало крайне осторожно. Поэтому, с минуту подумав, Норина сказала:
— Как я женщина, я могу не отвечать на этот вопрос, но я охотно признаюсь, что мы с вами приблизительно ровесники.
— Мне скоро тридцать, — отвечал маркиз, — и вам я, наверное, кажусь стариком.