— Я считал, что вы согласились с предложенной вам ролью, — спокойно заметил маркиз.
— Но… но ведь это же только игра! — прошептала Норина.
— В таком случае я должен перед вами извиниться. Однако хочу вам заметить, что другие женщины сочли бы этот поцелуй знаком благодарности за согласие оказать мне ту услугу, о которой мы с вами договаривались.
— Но… но вы не должны целовать меня!
— Но почему же?
— Потому… потому что это нехорошо!
— Нехорошо? Что же в этом плохого?
На этот вопрос ответить было непросто, и Норина смогла выдавить из себя лишь какие-то бессвязные слова:
— Я думаю, что никто… не должен целовать кого-то, если… ну если эти люди не любят друг друга.
Маркиз улыбнулся:
— Я надеюсь, что нам будет несложно притворяться влюбленными так долго, как того потребуют обстоятельства.
— Но ведь это же только игра! — настаивала Норина. — И я прошу вас больше… не делать этого.
Она подумала о том, что поцелуй маркиза всколыхнул в ней те же чувства, что и вчера в поезде, когда он дотронулся до ее губ. Она боялась влюбиться в него. Это не сулило ничего доброго в будущем. Более того, она рисковала очень скоро оказаться в роли дам, которые пишут свои бесконечные письма маркизу.
— Ну что ж, мне ничего не остается, как выполнить вашу просьбу, — спокойно произнес маркиз.
Он пошарил рукой по стене, чтобы найти стул. Вцепившись в него руками, он резко повернулся и сказал:
— Вам нечего бояться, Рина. Я никогда не причиню вам зла. Уверяю вас, я никогда не стремился насильно обладать женщиной.
— Откуда вы знаете, что я боюсь? — жалобно спросила Норина.
— Я чувствую, — задумчиво ответил маркиз и, оставив стул, самостоятельно шагнул в ее сторону.
Он остановился перед ней и протянул ей руку.
— Дайте мне руку, — сказал он спокойно. — Доверьтесь мне, я уверен, что мы сможем быть счастливы вместе.
Он изогнулся в почтительном поклоне и поцеловал ей руку. Для француза это было лишь простым проявлением вежливости, но прикосновение его губ к ее руке обожгло Норину.
И сразу же то странное, уже испытанное чувство снова охватило все ее существо, заставило часто биться сердце. Казалось, маркиз заметил ее состояние, потому что он резко опустил руку, развернулся и нетвердым шагом отошел к камину.
Она увидела, что он пытается нащупать опору, и, машинально поддержав его, подвела к креслу.
— Спасибо, Рина. Я вам очень признателен, — сказал он, садясь.
— На самом деле это я должна говорить вам эти слова, — смущенно ответила девушка.
— Ну что ж, по крайней мере хоть что-то нас с вами связывает! — улыбнулся маркиз.
Завтрак был накрыт в изысканной маленькой столовой, а еда показалась Норине вкуснейшей.
Когда они вернулись в гостиную, маркиз заметил:
— Сидеть целый день взаперти — это нелепость. Жан, куда мы могли бы отправиться?
— Я не знаю такого места, мсье, где ваше присутствие осталось бы незамеченным.
— Но мне необходим свежий воздух!
— Вы можете выйти в сад и посидеть среди зелени. Там вас никто не увидит, разве что кто-нибудь станет специально подсматривать из окон с другой стороны улицы.
— Очень хорошо, — ответил маркиз, — туда я и отправлюсь. Вы составите мне компанию, Рина?
— Я хотела бы присоединиться к вам, но сначала мне нужно ответить на срочные письма!
— Отлично! — согласился маркиз.
Она села к бюро и составила коротенькое письмецо Дэйву. Она сообщила ему свой адрес, имя своего хозяина и закончила словами благодарности: «Еще раз спасибо вам за все, что вы для меня сделали. Я счастлива оказаться в Париже. Пожалуйста, сообщайте мне все новости».
Она подписалась своими инициалами и послала конверт по адресу мадам Роло, с припиской: «Для мсье Дэйва».
Маркиз вышел в сад, а Жан вернулся, чтобы забрать у Норины письма.
— Пошлите эти письма как можно быстрее, — попросила Норина.
— Я займусь этим сейчас же, мадам.
Взяв в руки письма, он смущенно добавил:
— Это счастье, что мсье маркизу есть с кем поговорить!
— Боюсь, беседы со мной не слишком занимательны для маркиза, — ответила Норина.
— Здоровье маркиза улучшается с каждым днем, — ответил Жан, — но он должен выполнять все предписания врачей и не снимать повязку.
В его словах чувствовалось опасение. Как видно, он считал, что Норина настраивает маркиза побыстрее избавиться от стесняющей его повязки.