— Что я натворил? — было тяжело открыть веки, будто каждое движение дарит мне невыносимую боль. Между ног было влажно и больно. Кажется, он кончил в меня. Или это моя собственная кровь? — Кто ты?
Казалось, похититель и вправду был удивлен. Будто он уже знал… знал, что я была невинна до него.
Открыв глаза, встретилась обеспокоенными глазами напротив. Теперь эти глаза не окатывали меня холодом, а смотрели с нежностью и любовью. Ну и накрутила я себя. С любовью! А как же иначе! Трижды ха!
Конечно, он уже узнал, что я была ещё девочкой. А как же иначе?!
Какая же я дура!
Закрыла лицо руками, чтобы отгородиться от него. И не дай бог, разреветься у него на глазах. Хотелось еще укрыться с головой одеялом, но это было невозможно. Потому что мужчина все еще лежал на мне сверху, поглаживая волосы, будто я маленькая девочка. Так делал папа, когда я не могла уснуть или болела. Боже, как теперь мне быть? Как жить с этим позором? Как? Как теперь мне смотреть в глаза родителям?
Хочу к папе!
— Уходите!
Боже, и это мой голос? Я не узнала его! Он был настолько сломленным, холодным и, кажется, даже спокойным. Спокойным, пока в душе я готова была рвать и метать! Рвать волосы на своей голове! Мужчина промолчал, и вскоре я почувствовала, как он встал с меня. Пошуршал одеждой, и через минуту захлопнулась дверь. Укрылась одеялом с головой, и наконец, позволила себе разрыдаться. Скатилась с постели на пол и, свернувшись в комочек у самого подножья кровати, плакала в голос. Плакала, пока не высохли слезы и не осталось сил это делать. Измучилась так, что не заметила, как уснула. На полу, почти голая, зареванная, укутавшись в одеяло.
Когда я проснулась, на улице уже светлело, через плотно задернутые шторы в комнату проникали лучи солнца, которое, впервые за время, что я была здесь, появилось на небе. Попыталась сесть, и с изумление поняла, что лежу в постели. Я помню, что уснула на полу, но не помню, как оказалось здесь. Возможно, это сделал кто-то из мужчин?
— Проснулась?
Я метнула взгляд в сторону, откуда доносился голос говорившего. Сбоку от кровати на стуле сидел он, подонок-Марк, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. На нем сейчас была другая одежда: серый свитер и такого же цвета штаны. Рукава свитера закатаны до локтей, и при свете дня, я отчетливо увидела татуировки на левой руке мужчины. Мелкими буквами было написана слово «Мерзавец» с большой буквы и под ним цифры. Видимо, дата какого-то события.
Заметив, мой взгляд, направленный на его руку, он начал рассказывать, что означает татуировка:
— Это я сделал в тюрьме, когда попал туда из-за твоей сестры-сук… впрочем, не важно, когда, — отмахнулся он. Видимо, хотел сказать, сестры-суки?
— Сестры? — я хмыкнула. — Вы же не верили, что я не сестра. Так что же изменило ваше мнение, мистер-подонок-но-я-же-«мерзавец»-Марк? — показала кавычки руками. Мужчина усмехнулся.
— Какое длинное имя ты мне дала, девочка. Не трудно произносить его?
— Неа, — я цокнула языком. — Если хотите, могу сократить.
— А можно?
— Как вам МНМ? — я впервые в его компании не боялась, что он может запросто ударить меня, и тем самым отправить к праотцам. — Мистер-насильник-Марк? Клево же, да?
Игривость в миг исчезла с его лица, на смену ей пришла отчужденность. Я отвернулась от него, шмыгнув носом.
— Послушай, — услышала, как пол скрипнул под его ногами, и поспешила повернуться к нему. И тут же оказалось нос к носу. От страха я дернулась назад, но его руки крепко обвили мою талию, не позволив свалиться с кровати на пол.
— Отпустите немедленно! — чуть громче, чем хотела, сказала я. Нет, кричала. Да, это был крик.
— Да послушай же ты меня!
— Мне нечего вам дать! — в тон ему сказала я.
— Да не нужно мне ничего от тебя. Да, признаю, виноват, но дай мне искупить свою вину. Знаю, сделанного не воротишь, так дай мне искупить свою вину.
Я замерла у него в руках. Подонок признает свою вину? Просит прощения?
— Я не буду просить тебя, простить, — тут же сказал он, будто прочел мои мысли. — Потому что знаю, ты не примешь моих извинений.
— Тогда отпустите меня, — без энтуазма, но с надеждой сказала я, оборвав его.
— Это исключено! — не растерялся Марк.
— Но я не Снежана! Если боишься, что я сообщу в полицию, то…
— Ты не посмеешь идти в полицию, — ответил мужчина, ошарашив меня. — И я не боюсь иметь дело с полицией. В таком случае, ты сама сделаешь себе больно. Поэтому исключено, ты никуда не пойдешь.