– Чем вы соблазнили его? – спросил Чарльз. – В течение многих лет все мы тщетно пытались переманить его, разве не так, Кингсклер?
– Совершенно верно, – ответил Кингсклер с непроницаемым видом.
Это был худой, жилистый мужчина лет пятидесяти, с седеющими волосами и умными, лукавыми голубыми глазами. Там, где дело касалось лошадей, его репутация была настолько высока, что, по слухам, сам принц Уэльский потребовал, чтобы герцог Мелчестер отдал ему Кингсклера в качестве рождественского подарка. На это герцог, как говорили, ответил, что принц может забрать его жену, его дом и любого из его непутевых отпрысков, но он ни за что не расстанется с Кингсклером, даже если для этого ему придется пересечь Ла-Манш и поступить на службу к Бонапарту.
– Но почему же, ради всего святого, вы приняли предложение ее светлости? – спросил Чарльз, отличавшийся редкой прямолинейностью.
– Ее светлость знает ответ на этот вопрос, – с достоинством ответил Кингсклер.
– Нат попросил его помочь мне, – сказала Люсинда. – Вы помните, милорд, я вам рассказывала про Ната?
– Конечно. Это ваш грум, – ответил лорд Меридан, – тот самый, который сообщил вам, что супружеская жизнь – это битва.
– Ну так вот, Кингсклер – двоюродный брат Ната, – сказала Люсинда, как будто этим все объяснялось. – И когда я пожаловалась ему, какой беспомощной я себя чувствую во всем, что касается покупки лошадей и создания собственной конюшни, он предложил мне свою помощь.
– Это было очень любезно с его стороны, – кисло заметил лорд Меридан.
– Похоже, мы загородили проезд, – оглядываясь, сказала Люсинда. – Поедемте, если не возражаете.
– Послушайте, Люсинда… – протестующе начал было Чарльз, но обнаружил, что Люсинда с ее бесподобной парой была уже далеко.
– Скорей догони ее, Себастьян! – настойчиво стал упрашивать Чарльз. – Я еще столько не спросил у нее.
– Не сомневаюсь, что вы еще встретитесь, – холодно ответил лорд Меридан.
Он развернул лошадей и поехал в направлении, противоположном тому, которое избрала Люсинда. Губы его были плотно сжаты и, проезжая сквозь толпу, он не смотрел ни влево, ни вправо и не отвечал на приветствия знакомых.
– Черт возьми, Себастьян, вот это дела! Я никак не могу прийти в себя – эти лошади, Кингсклер… А сама Люсинда? Бог мой, да она просто красавица! Ее как будто подменили!
Именно об этом думал и лорд Меридан, но он не собирался в этом признаваться. А Чарльз продолжал рассуждать вслух.
– Во-первых, она сделала что-то со своей кожей, которая стала удивительно белой! А ее глаза! Затем она изменила прическу. И вообще она совершенно неузнаваема! И, черт подери, заполучить Кингсклера!..
Только сейчас Чарльз обнаружил, что он говорит сам с собой. Лорд Меридан, с мрачной решимостью направляясь в сторону Беркли-сквер, ничего не отвечал. Когда они подъехали к дому, он сказал:
– Полагаю, ты не захочешь зайти ко мне. Грум отвезет тебя домой.
Чарльз Холстед, которому больше всего на свете хотелось войти в дом и узнать еще что-нибудь, тем не менее понял, что его присутствие будет нежелательно. Поэтому из чувства такта, а вовсе не потому, что он боялся разозлить своего друга, он неохотно отправился к себе на Керзон-стрит.
Лорд Меридан вошел в дом с хмурым видом, который был слишком хорошо знаком его слугам. Мажордом поклонился ему, но не сделал попытки заговорить, пока к нему не обратились.
– Бренди! – коротко приказал лорд Меридан и, пройдя через вестибюль, вошел в библиотеку и бросился в стоящее у камина кресло.
Он чувствовал, что ему необходимо время, чтобы подумать и осмыслить, что произошло.
Когда лакей принес на серебряном подносе графин с бренди и поставил его рядом с ним, лорд Меридан поднял голову и спросил:
– Ее светлость дома?
– Я не думаю, что она уже вернулась, милорд, – ответил лакей.
– Передайте ей, как только она появится, что я хотел бы поговорить с ней.
– Слушаюсь, милорд.
Лакей удалился, тихо закрыв за собой дверь. Увидев другого лакея, он скорчил гримасу, выразительно показывающую, в каком настроении находится их хозяин. Затем он направился на поиски дворецкого, чтобы сообщить ему о поручении лорда Меридана, которое дворецкий затем передаст другому лакею, тот сообщит его горничной Люсинды, которая в свою очередь доведет его до сведения своей госпожи.
На все это ушла масса времени, и пока эта формальная процедура осуществлялась с учетом иерархии среди слуг, Люсинда успела вернуться и подняться в свою комнату.
Она догадалась, что лорд Меридан уже вернулся, и не имела ни малейшего желания встречаться с ним в данную минуту. Войдя в спальню, она быстро разделась, и к тому времени, когда послание лорда Меридана наконец дошло до нее, она уже принимала ванну. Спустя десять минут тем же путем ее ответ достиг дворецкого и тот, войдя в библиотеку, доложил:
– Ее светлость просит засвидетельствовать ее почтение и крайне сожалеет, что не может увидеться с вашей светлостью немедленно, так как она переодевается.
– Очень хорошо, – сказал лорд Меридан. – Принесите мне еще бренди.
Прошел почти час, и лорд Меридан успел отпить изрядное количество из второго графина, когда наконец отворилась дверь и появилась Люсинда. Он взглянул на нее и после продолжительной паузы медленно поднялся.
Она вошла в комнату и улыбнулась ему слегка нерешительно. Первой его мыслью была: «Бог мой, какая восхитительная фигура!» – но она быстро сменилась возмущением, что его жена одета подобным образом. Ее платье было из совершенно прозрачной ткани, сквозь которую явственно проступали нежные округлые формы ее тела: тончайшая талия, маленькая грудь и почти греческие пропорции бедер. Ее черные волосы были элегантно уложены в высокую прическу, в которой, как и в ушах, сверкали драгоценности из коллекции Мериданов. Этот вечерний туалет дополняло изумительное ожерелье из изумрудов, подчеркивающее необычайную белизну ее кожи, напоминавшую лепестки магнолии. Лорд Меридан неожиданно поймал себя на мысли, что ему хочется дотронуться до нее и убедиться, что ее кожа действительно такая нежная и бархатистая, какой кажется.