– Но ведь я люблю вас, – настаивал Чарльз. – Бегите со мной, Люсинда!
– Мне очень хотелось бы ответить вам согласием, – сказала Люсинда, – это было бы замечательно! Бешеная скачка в дилижансе, преследования размахивающего пистолетами Себастьяна…
Она замолчала, глаза ее горели от возбуждения. Через некоторое время она печально произнесла:
– Хотя навряд ли – я его не интересую, он будет рад… отделаться от меня.
– Если хотите знать, он будет тосковать о вас гораздо сильнее, чем он сам может представить, – сказал Чарльз. – Но давайте не будем говорить о Себастьяне. Вы разрешите мне увезти вас? Не в каком-то старом дилижансе – это уж слишком. У меня есть собственные лошади, к тому же хорошие.
– Не такие хорошие, как у Себастьяна, – ответила Люсинда.
– К черту Себастьяна! – пришел в неистовство Чарльз. – Это я, я предлагаю вам бежать, а вы только и говорите о своем муже!
– Не потому, что он мой муж… Потому, что я люблю его! – проговорила Люсинда. – О, Чарльз! Поклянитесь, что вы будете держать все в секрете, не расскажете ему! Может быть, в один прекрасный день я заинтересую его. Я готова уподобиться всем его женщинам – бегать за ним, как голодная собака в ожидании, что ей бросят кость, когда вспомнят о ней.
– Боже мой, Люсинда, таков он и есть! – воскликнул Чарльз. – Вы хорошо подумали, не так ли?
– Конечно, – ответила Люсинда. – Вы меня не выдадите?
– Вы знаете, что для вас я готов на все, – ответил Чарльз. – Я только хочу, чтобы вы поняли, Люсинда, я действительно люблю вас!
– Я не сомневаюсь в вашей искренности, – сказала Люсинда. – Я благодарна вам, Чарльз, безмерно за то, что вы предлагаете мне бежать с вами… Это значит для меня… о, гораздо больше, чем я могу передать. Я так благодарна вам!
Ее глаза на мгновение затуманились, но выражение лица Чарльза заставило ее приблизиться и нежно поцеловать его в щеку.
– Вы навсегда останетесь для меня самым добрым, – мягко сказала она.
– Дьявол, Люсинда, если вы будете продолжать в том же духе, я заплачу, – начал Чарльз, но закончить ему было не суждено, так как он увидел, что дверь в каюту открыта и за ними наблюдает лорд Меридан. С виноватым видом они резко отпрянули друг от друга.
Люсинда, прекрасно сознавая, что лорд Меридан наверняка видел, как она целовала Чарльза, и может истолковать все неверно, почувствовала, как краска заливает ей щеки.
– Прошу прощения, что ворвался в свою собственную каюту, – сурово произнес лорд Меридан. Бросив на стол подзорную трубу, он резко сказал: – Как же я был глуп, считая тебя своим другом, Чарльз. Я думал, что ты относишься к Люсинде как к моей жене. Как же я ошибался!
– Тебе не следует разговаривать со мной в таком тоне, – ответил Чарльз. – Все не так, как ты думаешь.
– Я все еще доверяю своим глазам! – загремел лорд Меридан.
– О, прошу вас, Себастьян, – вмешалась Люсинда, – это недоразумение. Чарльз говорил мне очень хорошие слова… и я поцеловала его бессознательно. В его словах не было ничего нескромного.
– Это еще как посмотреть, – голос лорда Меридана не предвещал ничего хорошего.
– Даю вам слово, – проговорила Люсинда, – Чарльз может подтвердить, в этом поцелуе не было ничего зазорного, поверьте мне. Я могла бы точно так поцеловать любого!
– Что вы, без сомнения, и делаете, – перебил ее лорд Меридан. – Графу тоже, наверное, нравилась такая любезность до того, как вы проломили ему голову.
– Вы несправедливы и жестоки, – запротестовала Люсинда. Еще минуту назад она была несчастна и полна раскаяния, но в это мгновение она ощутила, как в ней поднимается гнев.
– Боюсь, я покажусь вам старомодным и слишком щепетильным, – напыщенно произнес лорд Меридан, – но я уже много раз повторял вам, Люсинда: я считаю, что женщина, которая носит мое имя, должна быть хоть внешне аристократкой и соблюдать правила приличия. Но получается, что чем бы вы ни занимались, вы во всех случаях доказываете, что не имеете ни малейшего представления о том, как должна вести себя настоящая леди!
Речь лорда Меридана была исполнена такого пафоса, что Люсинда побледнела.
– Вы зашли слишком далеко, Себастьян! – вскричал Чарльз. – Если хотите, вызовите меня на дуэль. Я приму ваш вызов без колебаний. Как мы будем стреляться – с десяти шагов? Или нас будет разделять только стол? Тогда у нас будет уверенность, что умрут оба!
– Вы не будете стреляться! – крикнула Люсинда, приходя в себя от нападок лорда Меридана. – Уж если вы, с вашими куриными мозгами, решили стреляться из-за меня, будьте любезны узнать мое мнение: я не потерплю!
Она обернулась к лорду Меридану.
– Как вы посмели предъявлять мне претензии, Себастьян, как вы посмели сказать, что я веду себя неподобающим образом, если вы сами не можете называться джентльменом! Полагаю, будь я такой женой, на которую вы рассчитывали, я бы сейчас плакала в подушку, переживая обиду. Единственное, что могу сказать, – я привыкла к оскорблениям!
Люсинда глубоко вздохнула. Она продолжала, ее слова наскакивали одно на другое:
– Что вы можете сказать о платьях, которые вы покупаете для леди Деверо. На одно из них вы готовы были выбросить сто гиней! А как же все эти дамы полусвета, с которыми вы с Чарльзом развлекались на следующий же день после нашей свадьбы?!
Лорд Меридан пытался протестовать, но Люсинду несло.
– Не делайте вид, что вы шокированы, не притворяйтесь, что я не должна была знать о ваших похождениях! – воскликнула Люсинда. – Вы только что осмелились заявить, что я веду себя неподобающим образом. Но я не допущу, чтобы вы тут строили из себя поборника нравственности только из-за того, что я поцеловала Чарльза в благодарность за добрые слова, а я так… нуждаюсь… в доброте.
Слова молниями слетали с ее губ, в голосе слышалась ярость, глаза гневно сверкали, а грудь учащенно вздымалась. В этот момент она была хороша как никогда. Лорд Меридан и Чарльз Холстед стояли и смотрели на нее как завороженные.