К человеку, который пил у нее на кухне чай, обхватив кружку так, словно хотел согреть руки с покрасневшими распухшими пальцами. И ел у нее в машине размазанный торт, и открыл ей дверь — так что не пришлось лезть в окно кухни. И рассердился, когда заметил, что она подглядывает в зеркало…
К конкретному живому человеку…
У него были очень темные глаза — сердитые и усталые, и ему было больно, когда она стащила с него ботинки. По-хорошему ему надо бы обработать ноги мазью…
Он не сделал ей ничего плохого, хотя мог. Только ругался — но когда мужчинам плохо и больно, они всегда ругаются.
Она сейчас позвонит, скажет всего несколько слов — и его уведут. И она будет жить дальше, и никогда не узнает, жив он еще — или уже нет…
И тогда Грейс принесла матрац, перевалила на него тяжелое, пышущее жаром тело и, пятясь как муравей, потащила его в чулан — подальше от посторонних глаз.
Когда-то, когда ей было лет восемь, у них на заднем дворе жил уж. Грейс увидела его первой, сказала бабушке — они вместе сходили посмотрели, и бабушка подтвердила, что это точно уж, и его можно не бояться.
Если было солнце, он дремал, свернувшись на старой плите, иногда — ползал в траве или забирался под крыльцо. Грейс он особо не боялся — только поднимал голову, когда она подходила, и высовывал черный раздвоенный язык. Порой он уползал неизвестно куда по каким-то своим ужиным делам — а потом снова появлялся.
Грейс так привыкла к нему, что даже начала подкармливать: находила больших червяков и кидала в траву рядом с ним — найдет, полакомится. И ставила молоко на ночь. К утру блюдце обычно бывало пустым, но она так до сих пор и не знала, кто выпивал это молоко — уж или бездомные кошки.
А потом его убили. Он заполз к соседям, миссис Бирн завизжала: «Змея!!!», и ее муж не стал разбираться — просто затоптал его своими огромными сапожищами…
Проснувшись, Рейлан сразу понял, что дело идет на поправку. Правда, при каждом неловком движении треснутое ребро давало о себе знать, да и ослабел он изрядно, но голова была ясной, температура, похоже, нормальной, а главное — очень, просто зверски, хотелось есть.
Кроме белолапого Кинга, который, словно часовой, сверлил Рейлана со шкафа немигающим взглядом, в чулане никого не было. В окошко под потолком светило солнце, а из коридора пахло жареной рыбой, горелой бумагой, цементом и кофе. От этой смеси запахов засосало под ложечкой.
— Ну что — иди, докладывай, что я уже проснулся! — сказал Рейлан «часовому». — И намекни там, что я пожрать бы не отказался! Иди, иди!
Кот обиженно мяукнул, соскочил со шкафа и выбежал за дверь.
Грейс появилась через минуту — в джинсах и заляпанной чем-то белым футболке, с завязанными сзади в хвостик волосами. Руки с растопыренными пальцами тоже были испачканы, и она держала их наотлет от туловища. Не поздоровалась, не улыбнулась — с порога выпалила:
— Ну что? Как ты?
— Вроде лучше.
— Сейчас я помою руки, принесу тебе таблетки, завтрак и все прочее.
— Мне бы… умыться надо сходить и зубы почистить. И хорошо бы еще одеться во что-нибудь.
— Не стоит тебе по коридору ходить. Соседи могут увидеть в окно.
— Я быстро. Туда и обратно!
— Ты думаешь, ты уже сможешь идти? — неуверенно спросила она, ища, похоже, любой предлог для того, чтобы сохранить «статус-кво».
— Смогу.
Ему показалось, что Грейс заколебалась — но тут же, нахмурившись, покачала головой.
— Нет, мне сейчас некогда. Потом, попозже, днем, — и, словно подводя черту, резко сменила тему: — Раз ты уже можешь встать — перебирайся на кушетку, тут с этим матрацем не повернуться.
Завтрак превзошел все ожидания Рейлана — сервировочный столик, что называется, ломился от яств: помимо тостов, яичницы и бекона, там был еще увесистый кусок жареного палтуса и помидорный салат, И полный кофейник кофе, и высокий запотевший стакан с соком, и, как завершающая нота — два больших куска пирога с ананасом.
Не обошлось, правда, без небольшой ложки дегтя — заявления Грейс:
— Поешь поплотнее, до вечера больше ничего не будет — мне сегодня некогда… Да, солнышко, на тебе, кушай!
Последняя фраза была, ясное дело, адресована не ему, а белому коту, с мяуканьем крутившемуся у ее ног — одновременно Грейс отщипнула кусочек пирога и сунула в жадно распахнутую пасть.
— Я и не знал, что кошки едят ананасы… — заметил Рейлан. Возмущаться, что его пирог скармливают коту, он счел недипломатичным: в этом доме кошки явно занимали не последнее место.