Внезапно он взял пистолет и протянул ей.
— На, хочешь — возьми обратно.
Грейс машинально протянула руку — и тут же отдернула. Зачем, почему?! Он что, издевается?!
Рейлан усмехнулся:
— Не бойся, он не заряжен…
— Как?! — вырвалось у нее.
— Так — не заряжен. Обойма пустая. Не привязывай меня больше.
Несколько секунд Грейс оторопело глядела на него, только теперь понимая, какой идиоткой она была с самого начала.
— Так ты что… ты что — мне незаряженным пистолетом угрожал?!
Ей захотелось заплакать… или стукнуть его этим самым пистолетом по башке — ну чего он ухмыляется?!
— Да… И не плачь, пожалуйста!
— Я и не плачу! — (Не дождется!) — Я не плачу! Пусти!
Она выдернула у него одну руку и стерла выступившие на глазах слезы.
— А пистолет я все-таки лучше заберу. Тогда, если меня схватят, ты сможешь сказать, что я тебе им угрожал и от тебя ни на шаг не отходил — так что ты боялась и не имела возможности позвать на помощь или позвонить в полицию. И ночью наручниками привязывал… В общем, вали все на меня.
— Но это же неправда!
— Это то, что ты должна будешь сказать, если меня арестуют, — повторил Рейлан. — И я подтвержу. Понятно?!
— П-понятно.
— Ну вот… — он отпустил ее — и улыбнулся. — А теперь пойди и проверь, чтобы соседи нигде поблизости от окон не шастали — я вообще-то в ванну собирался.
Грейс не понимала, почему ей вдруг стало легче — но легче определенно стало. Может быть, потому, что появился кто-то, кто мог все решить за нее, и не надо было больше судорожно думать, что делать дальше, и строить всякие невероятные конструкции: а вот если случится так, то я должна буду сделать так и сказать вот так, а вот если… а если… Казалось, открылась крышка какой-то душной коробки и воздух снова свободно потек в легкие…
Выйдя из ванной — бритый, причесанный и в футболке — Рейлан, вместо того чтобы сразу уйти в чулан, бросил взгляд на зашпаклеванную стенку, присел на корточки у банки с разведенным алебастром, потыкал в нее пальцем и поинтересовался:
— Ты уверена, что правильно развела шпаклевку?
— Я по инструкции делала — там на пакете написано, — объяснила Грейс, разглядывая его во все глаза.
Подумать только, оказывается, под этой страхолюдной щетиной скрывался весьма привлекательный мужчина! Такого не стыдно было бы и людям показать (пара желто-зеленых синяков на скуле и на щеке — не в счет!)… если бы его вообще можно было людям показывать. А прятать под щетиной этот подбородок с ямочкой — и вовсе преступление!
— Пойди посмотри — в окна никто не подглядывает?!
И она пошла. А вернувшись, застала Рейлана с лопаточкой — он плавными уверенными движениями размазывал по стенке алебастр, который почему-то не бугрился, не капал и не оставлял пятен у него на штанах.
— Вот так надо шпаклевку класть, — заявил он с неподражаемым мужским превосходством. Надо сказать, основания для этого были: стенка получалась гладкая и ровная, без малейшего следа от старых шурупов. — На-ка, попробуй!
Грейс попробовала — Рейлан стоял сбоку и командовал:
— Меньше бери! Легче, легче, не дави так сильно! Вот, правильно… И дай мне отвертку — я починю выключатель в чулане.
К шести часам Грейс закончила обе стенки в холле и коридорчик. На этот раз получилось — просто заглядение! Теперь только рядом с кухней зашпаклевать, еще вдоль лестницы по трещинам алебастром пройтись — и можно будет красить!
Она бы закончила и раньше — но позвонила Анита и стала жаловаться, что Моди ушла и не отвечает на звонки, а она не знает, где еще есть декоративные кружки, а пришла миссис Ренкин и хочет две кружки с собачками для своих близнецов, и непременно разные, а на полке стоят только с далматинами… Словом, когда Грейс повесила трубку, остатки шпаклевки в банке уже покрылись корочкой. Пришлось срочно размешивать и домазывать, пока они вовсе не закаменели.
Зайдя в чулан, Грейс обнаружила, что Рейлан не только починил выключатель, но еще сделал на лампочку какое-то подобие абажура из картонки. Стало значительно уютнее.
Только вот сам он ей категорически не понравился: и без градусника было видно, что температура у него снова поползла вверх. Хотя это вполне естественно — такая простуда за один день пройти не может.
— Ну, как ты тут? — подошла, потрогала ему лоб. — Сейчас я принесу таблетки. Голова болит?
— Да нет.
Наверняка болит — по глазам видно, но он, как это свойственно мужчинам, не желает признавать очевидного…