Интересно, а под одеждой она вся такая же… соблазнительная?..
Грейс принесла толстые красные шерстяные носки странного вида и не его размера, но на ноги они кое-как налезли, хоть пятка и нелепо болталась сбоку. Пояснила, словно оправдываясь:
— Это я вязать пыталась.
Кроме того, Рейлан получил теплую клетчатую куртку на молнии — эта оказалась почти впору, только рукава чуть коротковаты.
Вид у него в этом прикиде, конечно, был нелепый — но Грейс, судя по всему, устроил.
— Бери те коробки, а я эти возьму, — сказала она, подхватила сплющенные картонки и пошла вперед, на ходу поясняя: — Я хочу за эту неделю все по разным коробкам распределить: кое-что себе оставлю, кое-что маме в Сиэтл отправлю. А все остальное собираюсь разложить по коробкам и устроить гаражную распродажу. Вот-вот фестиваль — народу будет много.
— Фестиваль? — переспросил Рейлан.
— Фольклорный фестиваль. У нас он каждый год весной проходит — целую неделю ансамбли всякие выступают, и туристов полно, со всего штата приезжают. А в начале парад будет, и вечером фейерверк.
— А когда будет этот фестиваль?!
— В следующую субботу. Не в эту, а в следующую — я потому сейчас и в отпуске, что во время фестиваля приходится работать с утра до ночи.
Значит, через десять дней здесь будет толпа веселящихся туристов… И кордоны снимут: едва ли полиция тогда сможет проверять все выезжающие машины!
На чердаке было холодно и мрачновато. Свет висевшей на потолке одинокой лампочки не дотягивался до углов, и они оставались в тени — не помогали и два небольших запыленных оконца, сквозь которые пробивались тусклые солнечные лучи.
Если Грейс и впрямь намеревалась разобрать все хранившиеся здесь вещи, то работа ей предстояла нешуточная: все пространство чердака было уставлено сундуками и коробками. Кроме того, к стене был придвинут шкаф — близнец того, который находился в чулане, и большой упаковочный ящик из фанеры.
Но похоже, работа Грейс не пугала.
— Подтащи, пожалуйста, вот тот сундук поближе к окну и расставь около него четыре пустые коробки — а я пока принесу все, что надо, — сказала она и заспешила обратно вниз.
Как выяснилось, ко «всему, что надо» относились две низенькие табуретки, блокнот, моток липкой ленты — и серенький котишка, который ехал, пристроившись на плече у хозяйки.
— Это что — твой любимец? — в полушутку спросил Рейлан, усаживаясь на табуретку и вытягивая ноги: он свою мужскую работу выполнил, теперь дело за ней.
— Почему? Я их всех люблю! Слезай-ка, мне так неудобно! — с этими словами недовольно пискнувшего кота переместили на коробку.
— Он все время за тобой ходит.
— Он так привык. Болел в детстве долго — и я его часто на руках носила.
Не прошло и пяти минут, как Рейлан краем глаза заметил любопытную черно-белую мордочку Купона, высунувшуюся из люка. Следом за ним пожаловали и остальные коты. Побродили немного по чердаку, озираясь, переглядываясь и «переговариваясь» тонкими скрипучими голосами — и затеяли шумную веселую возню.
Вели они себя точь-в-точь как играющие ребятишки: с топотом носились между сундуками, прятались, нападали друг на друга из засады — и даже, похоже, соблюдали какие-то правила: стоило Вайти, преследуемому двумя котами, заскочить на крышку стоявшего перед Грейс сундука и «сказать» что-то, как его оставили в покое.
Только теперь Рейлан понимал, насколько он устал. Насколько то напряжение, в котором он жил последние несколько месяцев, вымотало его. А сейчас, здесь, на этом холодном захламленном чердаке, возникло вдруг ощущение, что все наконец позади. Не хотелось ни о чем думать — просто сидеть вот так и никуда не двигаться, и смотреть на резвящихся котов, и болтать, неважно о чем…
Руки Грейс так и мелькали. Она доставала из сундука очередную вещь, бросала на нее короткий взгляд — и отправляла в одну из коробок. И рассказывала — в основном, о котах.
Рейлан слушал, изредка подавая реплики. Сам говорил мало. Не хотелось — да и о чем? О том, как Рейлан ОʼКиф грабил банки?
А так он узнал, что этот самый серенький, тощенький и невзрачный котишка, носивший звучное имя Базиль, был подобран Грейс совершенно больным и истощенным. Ветеринар сказал, что он «не жилец» — а котик все-таки выжил. Белолапый Кинг, оказывается, был «бабушкин кот, а Бобби — мой, я его с собой из Сиэтла привезла». Они познакомились уже взрослыми и до сих пор спорят, кто главнее — а потому не очень ладят.
Выходит, она из Сиэтла… А он-то считал ее провинциалкой, ничего не видевшей, кроме своего медвежьего угла! Интересно, каким ветром ее занесло в эти края?