Она сунула Кипу тарелку и побежала на кухню. Раздавшиеся через несколько секунд шум и проклятие свидетельствовали, что кто-то из пришедших вляпался в стоявшую в коридоре банку с остатками краски.
Вернувшись с бутылью нитрорастворителя и тряпочкой, Грейс обнаружила Донни тоскливо уставившимся на собственные ботинки, украшенные пятнами цвета «слоновой кости».
— О, Господи! — как и подобает, вскрикнула она. — Донни, стой на месте, не сходи с газеты — ты мне сейчас весь пол измажешь! Кип, не ешь коврижку всухомятку — я кофе уже поставила!
— Спасибо, мэм, но, боюсь, у нас нет времени пить кофе, — вмешался техасец. — Нам еще нужно пять домов осмотреть.
— Да что вы — это же одна минута! — возразила Грейс. — Вы попробуйте, какая коврижка вкусная! Кип, дай ему попробовать — а вы пока стойте спокойно, я вам штаны ототру!
Она оттерла смоченной растворителем тряпкой брюки техасца, потом хвост собаки, потом лапу собаки, потом ботинки Донни. Каждый следующий очищенный и осмотренный на предмет незамеченных пятен краски субъект отправлялся в гостиную.
Вся эта ситуация едва ли могла вызвать подозрения: ведь каждому представителю мужского рода известно, что женщина, по недомыслию в одиночку затеявшая ремонт, непременно разведет грязь, измажется краской, все сделает вкривь и вкось — и кончит тем, что обратится за помощью и руководством к умельцу-мужчине!
Грейс не было страшно. Казалось, каждая клеточка в теле вибрирует и сердце колотится все чаще — но страшно не было.
— Ну вот, все чистенькие! — сообщила она, выпрямляясь. — Теперь постойте минутку на месте — я постелю новые газеты, а то вы мне по всему дому краску разнесете. И можно будет кофе пить.
— Нет, мэм, у нас нет времени на кофе, — сказал техасец вежливо, хотя Грейс видела, что он уже злится. — Нам нужно осмотреть дом — и двигаться дальше.
За его спиной Кип скорчил рожу. Коврижки на тарелке изрядно поубавилось.
— Ну хорошо, тогда, может, хоть лимонада выпьете — или кока-колы?
— Я бы колы выпил, — попросил Донни, опасливо покосившись на техасца — а вдруг не разрешит?!
— Я сейчас принесу! — обрадовалась Грейс. — Или, может, пойдем прямо на кухню?
Техасец только вздохнул.
При осмотре первого этажа ничего подозрительного обнаружено не было. И немудрено: следы пребывания Рейлана в чулане Грейс тщательно ликвидировала. Постельное белье отправилось в стиральную машину, одеяло было вывешено проветриваться на заднем дворе, подушка же, в красивой вышитой наволочке, лежала у нее на кровати. На кушетке стояла пара коробок, предназначенных для гаражной распродажи, на полу — кошачий лоток.
Войдя в чулан, собака чихнула.
— Извините, что так пахнет — я кошачий песок с утра не вынесла, — сочла нужным с извиняющейся улыбкой объяснить Грейс. — А когда Кип позвонил, что преступник где-то у миссис Бирн прячется, я боюсь теперь на улицу выйти. Ии-и-и!!! Донни, держи собаку-у!!!
Заметив спрятавшегося на коробках, под потолком, Базиля, собака с лаем кинулась к нему. Донни пошатнулся и чуть не выпустил из рук поводок.
— Фу! Не смей! — завопила Грейс.
Пирамида коробок пошатнулась от врезавшегося в нее собачьего тела, Базиль перелетел на шкаф, оттуда — на пол. Собака метнулась к нему, попыталась схватить, но Грейс с диким визгом бросилась вперед и оттолкнула ее — и, змеей скользнув между ног Кипа, кот благополучно выскочил из чулана.
Собака рванулась за ним, намеренная, похоже, преследовать «дичь» до победного конца.
— Стоять, сука! — зарычал Донни.
— Донни, держи ты, наконец, свою чертову шавку! — вторила ему Грейс. — А вы — сделайте что-нибудь!
Донни в отчаянии замахнулся на собаку концом поводка и ненароком съездил по голове техасца.
— Не смей ее бить! — на полицейского Грейс было наплевать, но обижать животное она не позволит!
Наконец Донни сообразил выскочить с собакой в коридор и заорал там:
— Стоять! Сидеть! Фу!
Как ни странно, собака тут же послушно села; язык у нее был высунут, вид — чрезвычайно довольный.
— Ну вот… — сказал Донни.
— Она у тебя преступников приучена ловить — или кошек? — тяжело дыша, поинтересовалась Грейс. На побагровевшее, перекошенное лицо техасца она старалась не смотреть — ее трясло от с трудом сдерживаемого хохота. Кип — тот, прислонившись к стене, ржал уже не стесняясь — небось будет потом эту историю приятелям рассказывать!