Часть 23
Усталая, Изабелла заснула, не помня больше ни о каких убийствах, ни о каких хозяевах, торгующих рабами и рабынями, не слыша снизу из комнаты Марата призывных мелодий Земфиры.
Ей снилось, что она летит. Летит совсем невысоко над землей, а внизу Зеленокумск, а не Дагестан. Крутое, извилистое русло Кумы. Ночь. Небо кажется чистым, иссиня-черным, но звезд не видно. Высоко над горизонтом огромная яркая луна. Река блестит и переливается то среди темных высоких деревьев, то среди огней ночного города, а Изабелла то плавно, то рывками плывет по воздуху к холмам. Воздух кажется ей густым и плотным, она отталкивается от него руками и он пружинит, поддерживая ее в полете. На востоке над холмами Зеленокумска уже розовеет солнце и Изабелла, оттолкнувшись от ощутимо плотного воздуха и изменив направление, понеслась навстречу восходящему светилу. На возвышающихся над Зеленокумском холмах вдруг возникла перед ней старая крепость. Пролетая над ней, далеко внизу, внутри одной из сторожевых башен Изабелла увидела Марата, который метался между каменных стен. Сверху он казался ей маленьким и беспомощным, отчаянно отыскивающим дверь, окно или щель между камнями, чтобы выбраться и стать свободным. Иза села на край башни, но спуститься вниз к Марату не смогла, потому что тут же возникший рядом с ней Джамал приковал ее ноги к огромному кольцу и пригрозил:
- Берегись, а то продам тебя старому Гаджи-и-и!
Изабелле казалось, что она во сне закричала изо всех сил, а Марат даже не взглянул в ее сторону! Казалось, она долго и исступленно звала Марата, но все напрасно - голоса не было, и Марат ее не слышал. Иза расплакалась в бессильном отчаянии и...проснулась, охваченная ужасом.
Бабуля спала, а за окном уже светало.
«Почему Патимат меня не будит? Ведь я не успею приготовить завтрак», - с беспокойством подумала Иза, еще не вполне высвободив свое сознание из растревожившего ее сна.
Иза вскочила, дернула входную дверь, та оказалась запертой.
- «Что делать? Про меня забыли...»
Некоторое время Иза тихонько посидела на своей подстилке, но чувство долга не позволяло ей успокоиться и ждать, поэтому она решила разбудить Марата, если он действительно открыл окошко. Сняв крышечку, она убедилась, что все именно так, как сказал Марат - окошко было открыто.
Но на кровати Марата не было. В комнате горел ночник, кровать была смята, на ней явно еще недавно лежал ее хозяин.
«Придется ждать. Хлеб теперь не успею до завтрака испечь», - подумала Изабелла и, не закрывая окошко, прилегла на подушку.
Вскоре она услышала снизу скрип двери. Это вошел в свою комнату Марат.
Иза обрадовалась и позвала:
- Марат!
- Иза, ты здесь? Я думал, что уже на кухне.
- Я заперта и за мной никто не пришел - ни Кахрабат, ни Патимат.
- Патимат теперь ни за кем не придет. Ее отвезли в сумасшедший дом.
- Как? Что с ней?
- У нее тихое помешательство. Это она убила Омара.
- Патимат?! Омара?! За что?
- Пока толком не знаю. Ночью вызвали следователя и участкового. Следователь по телефону запросил у прокуратуры ордер на обыск в нашем доме. Участковый за ордером съездил, вернулся глубокой ночью, меня разбудили и комнату мою обыскали. Ничего не нашли, и пошли в комнаты Патимат и ее детей. Ну, а там все сразу стало ясно.
Патимат встретила всех в штыки, набросилась на толпу вошедших людей с кулаками, а у самой платье все было в крови. Дети ее сбились в кучку, прижались друг к другу в смежной комнате и дрожали от страха. Бедные дети, столько горя пришлось им увидеть за такое короткое время! А старшего Абдусалама не нашли, как ни искали. Патимат увезли, составили только протокол и переодели. Окровавленное платье забрали. Сказали, что это вещественное доказательство. Куда Абдусалам делся, и за что Патимат убила Омара, никто ничего не знает.
- Ой, что же это творится! - воскликнула Изабелла. - Конечно, в такой суете обо мне совсем забыли, это объяснимо. Но как же детей-сироток жалко!
- Изочка, не переживай, не надо. Тебе не обязательно расстраиваться. Береги себя, не трепи с нашим семейством нервы, ты мне здоровая нужна.
- Ты и семейство твое мне теперь не чужие, Марат, - со вздохом сказала Изабелла - Как же я могу не переживать о тех, кто тебе дорог? Конечно, меня от всех их прятали, но ведь я, когда готовила для них еду, думала о каждом, для кого готовлю. И душу свою старалась вложить, чтобы всем им было хорошо, вкусно и сытно.
- Я понимаю тебя, ягодка моя, и мне тепло от твоих слов. Ты сама здесь одинока и неприкаянна, как золотая рыбка, выброшенная на берег, а теплом своей души делишься со своими рабовладельцами. Когда я думаю об этом, то люблю тебя еще больше, хотя, кажется, что сильней и любить-то нельзя. Теперь вот еще и ревновать тебя вынужден.