Так и твоя мама поправится и вернется к вам, к своим детям. Зато из-за ее состояния ее не будут наказывать за убийство Омара. Ты не знаешь, за что она его убила? Почему ты сам прячешься? Давай поговорим. Что бы ты ни сделал, я хочу помочь тебе.
Ответа не было, звучали только рыдания.
Но Изабелла сдаваться не собиралась и продолжала уговаривать.
- Абдусалам, ты ведь уже большой, и я разговариваю с тобой, как со старшим мужчиной в твоей семье, у тебя нет ведь теперь отца. Ты должен понимать, что в любом случае надо искать выход и выбираться из твоей добровольной тюрьмы. Почему ты сам себя заточил в нее? За что? Кого ты боишься? Поговори со мной. Откройся. Я тебя никому не выдам, если ты не разрешишь, но давай вместе обсудим все, что случилось, и что можно сделать. Абдусалам, ты меня слышишь?
- Слышу.
- А понимаешь?
- Понимаю.
-Ты веришь мне? Веришь, что я только добра тебе хочу?
- Верю.
- Ну, тогда высунь голову, мне трудно с тобой говорить, если я не вижу твоих глаз. Давай поговорим, пока у нас с тобой есть время, пока Кахрабат не пришла за ужином. Ведь я тогда уйду. Я и так из-за всей этой суеты мало еды приготовила, боюсь, на ужин не хватит. Одни остатки от обеда, а язычки чужие люди расхватали. Давай, Абдусаламчик, вылазь. Время уходит. Ведь я догадалась, что ты здесь и другие тоже догадаются, а ведь не все, как я, горят желанием тебе помочь.
- Не сможешь ты мне помочь, - всхлипывающая голова Абдусалама снова высунулась из дверцы антресолей. - Мне никто не сможет помочь. Мама обещала помочь, но разве помогла? Бросила меня одного и все. Не расскажу тебе ничего, не надейся. Думаешь, покормила, пожалела и я твой, бери, владей. А вот и ничего подобного, на-кось, выкуси! - пацан, не высовывая головы, показал Изе кукиш, с высоко поднятым вверх худым и длинным большим пальцем. - Иди со своей жалостью куда подальше, не нужен мне никто.
- А если я угадаю точно, что случилось на самом деле, почему ты прячешься, ты скажешь тогда? Давай я скажу, что думаю, и ты скажешь «Да», если так и было, и «нет», если я окажусь неправа. Договорились?
- Давай, попробуй, валяй, раз тебе делать нечего.
- Я думаю, что своего отца убил ты. Сам. Мать твоя была ни при чем, но она или видела это, или ты ей рассказал. При этом ты порвал свою любимую рубашку, и Омар подобрал лоскутик от нее на месте преступления. Не знаю, видел ли он все, а может, просто догадался, однако о своих догадках или твердых знаниях он твоей маме рассказал и лоскутик показал. За это он и поплатился жизнью, а ты по этой причине здесь прячешься. Ну, что, я права или нет? Если права, хоть кивни.
Абдусалам кивнул. У Изы спазм сдавил горло от ужаса. Но она взяла себя в руки и решительно заявила:
- Ну, теперь тем более бессмысленно молчать. Давай вместе поищем выход, но сначала расскажи все, как было на самом деле, а не в моих догадках.
Часть 27
- Я не знаю, как ты догадалась, но это правда. Я убил своего отца. Да это я, я! - запальчиво воскликнул мальчик, в упор глядя сверху вниз в глаза Изе. Он тут же снова заплакал навзрыд, и Изабелла испугалась, что их услышат. Но она боялась перебить его, поэтому спокойно опустилась на скамейку и постаралась придать своему взгляду ласки и понимания, а не того ужаса, который готов был вырваться криком из ее груди.
- Сколько еще он мог мучить маму? - продолжил свой рассказ Абдусалам. Дразнить ее, обижать ее, изменять ей? Я сколько помню себя, столько мечтаю об одном - убить своего отца. Он над моей любимой мамой издевался всю мою жизнь! А в ту ночь я проснулся, потому что отец и мать ругались. Отец был страшно злой, бросился мать бить, а мать и не плакала даже, только упрекала его за измены и гулянки, за то, что теперь он уже у Марата, у своего младшего брата, девушку решил отбить и подрался с ним той ночью. Отец еще раз сильно ее ударил, да так, что она на пол упала, и сказал, чтобы убиралась отсюда, что он детей оставляет дома, а ее отвезет завтра же в село к родителям, а себе новую жену возьмет. Сказал это, схватил сигареты и выскочил, а мать поднялась с пола и за ним.
Я тоже оделся, взял кинжал и пошел следом. Отец и мать сидели в саду возле роз на скамейке. Я сзади подкрался, спрятался в розах и стал слушать. Мама отца просила, умоляла одуматься, не выгонять ее. Она унижалась, просила простить, если что-то не так ему сказала, но не оставлять четверых детей без матери, сиротами. А он, злобный, ничего не хотел понимать, знал, что сила на его стороне, молча бил ее, щипал, но мама не плакала, не кричала, все терпела, как всегда. Только просила оставить ее с детьми. Она ему обещала, что больше словечка не проронит по поводу его измен. Пусть делает, что хочет, только не отнимает у нее детей. Отец опять обзывал ее, гнал домой собираться, сказал, что на рассвете увезет ее, и больше она детей не увидит.