- Не могу я, Изольда прекрасная, спорить с тобой и, хоть не могу согласиться с твоими доводами, потому что считаю - каждый преступник должен ответить за свое преступление по закону, но не могу допустить, чтобы ты обиделась на меня за то, что я отказался выполнить твою просьбу. Ведь ты чего-то конкретного от меня ждешь? Чего? Что я должен сделать?
- Спасибо, Маратик, я очень ценю твое согласие помочь мне и Абдусаламу даже вопреки своим убеждениям. Так вот мне кажется, что больше тянуть нельзя, завтра может оказаться поздно, слишком поздно. Тебе надо пойти к отцу, сказать ему, что я знаю, где Абдусалам, что он мне признался, что убил, что я не скажу, где он, если Джамал не пообещает, если не поклянется помочь внуку, а помощь эта должна заключаться в том, чтобы нанять хорошего адвоката и передать мальчика в руки врачей - он болен. Нельзя ждать до утра, завтра может случиться всякое. И следователь за ночь сможет догадаться, где он, и мальчик может себя чем-то выдать. Послушайся меня, поспеши. И еще хорошо бы его сейчас ночью помыть и переодеть, чтобы, если вы подготовитесь, мог он явиться с повинной. Но это, как вы решите.
И еще одно. В энциклопедии про аутизм было, мне кажется написано, что при этой болезни замкнутость, неразговорчивость и косноязычие, а Абдусалам разговаривает связно, по-взрослому, поэтому, может, я ошибаюсь и у него просто нервный шок. Но это врачи пусть решают, у меня на эту тему совсем нет опыта. Ты что-нибудь решил. Пойдешь к отцу?
- Надо идти прямо сейчас?
- Прямо сейчас.
- Ну, что ж, я пошел.
- Иди. Я буду ждать. Позови меня, как вернешься, я не закрою окошко.
- Хорошо.
Часть 29
Прошло около получаса, когда Изабелла услышала поворачивающийся ключ в замке двери их с бабулей комнаты. От неожиданности она вздрогнула и села, согнув ноги в коленях. В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Марата.
- Изольда!
-Это ты? Здесь?! Как ты отважился?
- Отец послал меня за тобой. Пойдем, - Марат склонился над ней и протянул руку. С безграничной доверчивостью Иза в нее вложила свою и легко поднялась со своей подстилки. Крепкая, сильная, она птицей полетела бы за любимым на край света, а вместо этого, прихрамывая, на цыпочках доковыляла до двери.
Марат, не замечая ее хромоты, с большими предосторожностями, медленно, чтобы не скрипнула, закрыл дверь, и в ту же минуту Иза оказалась в его жарких объятиях.
- Как же я за тобой соскучился! - прошептал Марат после долгого поцелуя. - Когда же мы будем все время вместе? Ведь я без тебя пропадаю! Даже представить себе не могу, как я раньше без тебя обходился!
У Изы защемило в груди от пронизавшей ее нежности, и она полушепотом воскликнула, прижимаясь к его груди:
- Маратик мой! Ты мой?
- Весь твой «от носа до хвоста», - ответил юноша, все крепче сжимая Изу в своих объятиях.
- Мой-мой-мой-мой, - пропела Иза и ласково добавила:
- Хороший, любимый, золотой мой.
- Ключик, - шутливо закончил фразу Марат.
- Ах, ты смеяться? Нехороший, нелюбимый, ржавый. Так лучше?
- Нет, не согласен. Прошу вернуться к первому варианту. Второй я не утверждаю.
- А чем ты можешь утвердить? Чем печать поставишь?
- Печать? Только поцелуем! Ну, что, согласна?
- Уговорил. По варианту «а» ты у меня сладенький, миленький, хорошенький.
- А как же золотой?
- Анализ показал, что серебряный.
- Чувствую, что возражать уже некогда. Отец ждет, а он этого не любит.
- Никто не любит ни ждать, ни догонять, но все-таки пойдем скорей.
Обнявшись и часто останавливаясь, чтобы поцеловаться в темноте коридора, они, наконец-то, дошли до кабинета Джамала.
С озлобленным выражением лица Джамал сидел в пижаме и нервничал не только из-за сообщенных ему Маратом новостей, но и потому что сейчас некому было поручить принести сюда горячий чай. Была глубокая ночь, все надо было хранить втайне от домочадцев, поэтому ему приходилось обходиться без чая.