- А как же жена ваша? Куда вы ее спровадите? - подыграла мужу Изабелла. Переговариваясь таким образом, они уже дошли до ожидавшей их машины.
- Ой, вы знаете, она у меня очень чуткая, очень умная и я надеюсь, что она нас даже не побеспокоит, во всем сама разберется, обо всем догадается и самоустранится. Здесь в больнице она и останется. А с вами мы начнем новую жизнь, я назову вас ее именем, мы сыграем свадьбу, и моя дочка будет звать вас мамой, а я буду всю жизнь носить вас на руках.
- Господи, какой ужас ты мне наплел, Марат! Я все это, как наяву представила, и до того ясно, что мне жутко стало! Если бы я не знала тебя, не привыкла бы к твоим приколам, я бы сейчас разревелась от обиды за твою «жену», которую ты из больницы забирать передумал ради случайно попавшейся на глаза красавицы.
- Изетта моя, я тебя узнаю, наконец. Это именно ты, моя чуткая, моя добрая Изольда! И ножки твои? А где Изабеллины ножки? Я их так любил! Верните мне их!
- Не говори так, Марат, а то я обижусь не на шутку! Прекрати! Немедленно прекрати! - Радостно блестевшие до сих пор глаза Изабеллы наполнились слезами. Губы жалостно задрожали и Иза, сидя рядом с Маратом в автомобиле, обиженно отвернулась от него и стала смотреть в окно.
Он ласково погладил жену по щеке, притянул к себе и крепко, страстно поцеловал. Она еще чуть-чуть обиженно дула губки и отталкивала мужа кулачками, но Марат не отпускал и поцелуи его, провинившегося, становились все горячей. Пылкость мужа не позволила любящей жене долго демонстрировать свое равнодушие, и она сдалась, ответив на его ласки.
- Мне так хочется поскорей увидеть дочку!
- Она тоже тебя ждет, не дождется.
- Больше никогда не оставлю ее надолго.
- А меня?
- И тебя.
За окном машины проносились улицы Москвы, и глаза слепило закатное солнце на безоблачном небе.