— Где я? — первый вопрос вырвался сам по себе, пока крутила головой.
Это скорее удивленная мысль, на которую не ждала ответа. И не получила. Служанки тут же выскользнули из комнаты, оставив меня. Хотела было встать, но ноги словно вата, онемели, не слушались. Я принялась их разминать, чувствуя, как маленькие иголочки забегали под кожей, пронзая изнутри.
Зашипев от боли начала еще усердней растирать и не заметила, что уже не одна.
— Эмилия Винтерс, — старый скрипучий голос прозвучал так неожиданно, что я вскрикнула, подскочив на месте.
Перед моей постелью стоял старик в красных одеждах, подбитых золотом. На голове высокий головной убор, похожий на корону. На шее длинная золотая цепь с кровавым камнем. Спрятав руки в длинные широкие рукава вышитые алым узором, он смотрел на меня, презрительно сощурив глаза, то ли от плохого зрения, то ли действительно был раздражен.
Я не понимала, надо ли отвечать, и мы застыли в звенящей тишине. Когда же выносить ее стало сложно, и я все же открыла рот, старик тут же оживился, по птичьи наклонив голову, заглянул. Желание пропало мгновенно и, словно ощутив порыв, старик рассмеялся со звуком ржавых дверных петель. Воздух с противным пустым свистом втягивался в его легкие, на выдохе превращаясь в едва слышимый звук.
Это немощный человек внушал первобытный ужас. Он словно видел насквозь, предупреждая движением зрачков мои.
Я решила вынести это испытание, он явно чего-то от меня добивался. И оказалась права. Едва перестала метаться, словно погрузившись в молитвенный транс, успокоилась, старик сделал шаг вперед.
— Дочка Себастьяна, значит, — проскрипел он. — Красавица, однако, вышла. Не зря он так вцепился в твою мать.
— Вы знали моих родителей? — решилась заговорить.
Взгляд старика снова стал хищным, лицо слово сузилось. Он вообще выглядел крайне худым, практически облаченный в серую помятую кожу скелет.
— Какая дерзкая, — обрубил он с улыбкой на губах и без намека на умиление в голосе. — Знал, знал, дорогая моя. Папенька твой тот еще охламон, натворил делов. А король попускал. Теперь тебе отвечать.
Последнее прозвучало крайне жестко, вдавив меня силой чужой ненависти.
— Где я? — прорываясь сквозь желание залезть под одеяло, прошептала.
Старик вытащил руки из рукавов и вскинул, обводя помещение.
— Не поняла еще? А ты не очень сообразительная, деточка. Но оно и хорошо, умные долго не живут. А вот послушные, да.
И угроза и приказ, вот что звучало в каждой его фразе. Немощный, старый, уродливый человек. Опасный, сильный, уверенный хищник. Его святейшество кардинал Август.
Эта мысль опалила сознание.
— В Столице?
Старик сурово кивнул.
— И нам есть, что с тобой обсудить. Довольно трястись как лист на ветру. Не уж то отец тебе ничего не объяснил?
Я резво замотала головой и совсем не врала. По сути, все еще не знала, что происходит. Что мне грозит?
— Меня осудят?
Кардинал расхохотался, запрокинув голову. Смех перешел в душащий кашель, отчего Август схватился за кровать, удерживаясь на ногах. А потом и вовсе сел. Непроизвольно отодвинулась, поджав под себя ноги.
— Создатель непременно осудит. Никто от его кары не уйдет. Тебе это ясно?
— Да, ваше святейшество, — выдавила из себя.
Создатель? Его нет. Папа писал об этом. Все ложь, ваши проповеди, ваша церковь и законы. Тысячи, сотни тысяч убитых магов, сломанных жизней и разлученных семей. Одаренные, инквизиторы, простые люди и родственники, все их судьбы перекроены чужой рукой. Властолюбивого короля, сменившего основы веры.
Я не могла заставить себя не думать. Даже всепроникающие белесые глаза кардинала не прекращали этот поток откровений. Старик злобно оскалился и наклонился. Интересно он тоже знает, что все ложь?
— Не лги мне, девочка. Я могу уничтожить тебя прямо сейчас. Твоя жизнь принадлежит мне.
А то я не поняла этого. Покорно опустила голову. Но если все еще жива, значит нужна. Со мной хотят поторговаться?
— Но пока буду к тебе милостив. Создатель всепрощающий. Скажи мне, каков меркий дар в тебе проснулся?
Вопрос ввел в ступор. Скрыть его я все равно не смогу. Тут же заметила на груди кардинала раскачивавшийся алый камень, словно острый штырь. Одна капля крови и Август будет знать. А что, если попробовать внушить ему, отпустить меня?
— А впрочем, я сам. Твоя мать потомок Фолинтия. Знаешь о нем?
— Древний правитель.
— Король, да, да, — прошамкал старик.
Его голос удивительно менялся из шепелявого в отрывистый лай, режущий слух.
— И у тебя его способности. Богомерзкий дар отнимать чужую волю. Но не думай им воспользоваться, на меня, как и на инквизитора, ничего не действует.
— И в мыслях не было, — поспешно сообщила я, чувствуя, как проваливается сердце.
— Но мы найдем ему применение. Ты, моя дорогая, будешь делать ровно то, что я прикажу. И лишь до тех пор, пока остаешься мне полезна, будешь жить. Ясно?
— Да.
— И знай, что если ослушаешься, пожалеешь. Умирать будешь долго, на потеху толпе, — отрезал кардинал, вставая. — А теперь отдыхай, приводи себя в порядок, милочка, ты нужна Ристании. Настали темные времена, и нужно идти лишь по верному пути Создателя. Но наш король не слышит советов старика, честно несущего службу.
— Но чем я могу помочь? — спросила и тут же удивилась своей глупости.
Ну конечно. Если Август все эти годы знал, чей дар я унаследовала, то и применение ему давно нашел. Кардинал теряет контроль, он стар и не способен поспевать за меняющимся миром. А значит…
— Ты должна влюбить в себя короля.
***
Эмилия
Несколько дней я безвылазно сидела в спальне. Кардинал больше не появился, что не могло не радовать. Зато познакомилась с хозяйкой дома, старой вдовой. Она-то мне и рассказала, как меня принес в дом дядя Энцо.
Подушка давно пропиталась слезами. Но боль и не пыталась утихать. Дядя Энцо, человек, которого последние три года я считала единственным близким. Он был ближе родного дяди, ни разу меня не навестившего. И так просто предал доверие, вместо свободы отвез в клетку.
— Ааа! Дура! — крикнула я, что было мочи, избивая руками перину, пока не вбежала леди Аннет, хозяйка дома, и не обняла меня, прижимая к груди голову.
— Тише-тише. Все хорошо, милая. Тише. Ты главное, слушай его святейшество, и будешь в порядке, — голос ее звучал мягко, но в слова я не верила.
Не помогало это утешение от такого же невольного запуганного человека.
— Почему вы ему помогаете?
Аннет отвела взгляд и опустила голову.
— Кардинал представляет церковь, милая.
— Вы знаете, то, что он делает, в обход воли короля?
Женщина снова прижала меня, спрятав лицо в моих волосах.
— Не надо, не говори так. Его святейшество думает о нашем благе. Остальное не важно.
За те пару недель, что я жила у бедной Аннет, так и не удалось ее разговорить. Стоило затронуть тему кардинала, как она тут же начинала молиться. В итоге бросила эту затею, тем более, что в один вечер в дом явилась надменная высоколобая женщина с поджатыми губами и заявила, что будет моей наставницей.
Петра мне не понравилась сразу, но выбора никто не давал. По ее воле я облачалась в шикарные платья, что доставили чуть позже, терпела нравоучения и советы из разряда:
— Известно, что королю нравятся леди в красных платьях, — гнусаво вещала она.
— Монашки, что ли? — раздражено отзывалась я и выслушивала тираду.
— Это непозволительно! В каком зверинце вас воспитывали, леди?! Одно только название.
От такого тона мне все больше хотелось бунтовать.
— В Святой купели, — с вызовом заявила я, получая удовольствия от ее менявшегося лица.
Но наряды все равно были выбраны по чужому вкусу. И прически, и украшения. А мне это было неинтересно. С тех пор как доходчиво объяснили, что намериваются подложить под короля Грегора, чтобы я могла воздействовать на его решения, чувствовала себя куском мяса.