— Мы никак от нее не отдалились. Леди Винтерс во дворце, а значит, все еще может свершиться.
— А можно поподробней, — подал я голос, едва сдерживая усмешку. — Что за вселенский план заговора зреет здесь.
— А ты бы молчал, выродок церкви.
— Но выродку интересно, — уже не скрывая улыбку, продолжил я. — Значит вы здесь, кружок сопротивления, мните себе, что можете избавиться от чего? Гнета церкви? И как же? Убить кардинала, короля, Создателя? — я откровенно потешался над ними, пока Малкольм не подошел с двумя кружками пива и не присел рядом, в пол оборота оставаясь к своим людям.
— Хотя тебе уже, кажется, хватит, — он пододвинул пиво в мою сторону.
Ну, нет, я планировал напиться в усмерть. Мне вообще показалось забавным делать это в стане врага, тех, кого я систематично истреблял не один год. Тех, кто испытывал подсознательный страх от одного моего присутствия.
— Валдор, ты считаешь, наши попытки бесполезны?
Я кивнул. Вот теперь отвечал вполне серьезно. Бесполезны, бессмысленны, безрезультатны, сколько там еще есть слов на «бес». Бес его знает!
Голова стала тяжелой, и картинка шла кругом, но сознание казалось кристально ясным.
— Мы не толчемся на месте, Валдор. Если бы ты знал работу своего отца…
— Что вы делали в той церкви? — выдал я терзавший вопрос. — Почему кардинал направил туда охрану. Глупее места не придумать.
— Это тебе так кажется. А вот человеку, знающему, что хранилось в центре алтаря, так не подумается.
Я вопросительно поднял бровь. По ощущениям слова становились вязкими и длинными, и больше не рисковал их произносить вслух.
— Осколки Источника. Твой отец один из тех, кто узнал, что стена, что отделяет нас, а вернее заточает, подкреплена пятью осколками. И четыре из них у нас. А вот пятый покоится на шее нашего дорожайшего святейшества. Но уничтожить их мы не можем, пока не соединим Источник. И леди Винтерс способна это сделать. Такова ее магия, переданная от предка Фолинтия. Ее отец верил в это и передал нам свое знание.
Я с недоверием уставился на Малкольма. Никто не перебивал его больше, вообще все споры затихли и я, кажется, пропустил момент, когда они договорились.
Забавно, как люди любят искать себе веру. Им только протяни, и вот образовался новый культ. А в масштабе, какая разница вера кардиналу или герцогу Винтерсу, все одно, следуют за чужими иллюзиями.
Но еще смешнее то, что и я за нее легко хватался. Дух не терпит пустоты внутри. И если я, сын своего отца, то наверное должен разделять его веру. Мысли закручивались все глубже в самокопание, пока их не прервал Малкольм:
— Вот выпей это, — в мою сторону протянули еще одну кружку, но я покачал головой. Теперь уж точно хватит. — Пей, говорю, полегчает.
В нос ударил сильный травяной запах чабреца и мяты. Отвар приятно холодил, и мерно растекался по телу, словно по венам, вытесняя спирт из крови. Не сказать, что протрезвел, но стало действительно лучше.
— Нам придется многое обсудить, инквизитор, но для начала, скажи, ты готов погибнуть, за дело своего отца? Готов избавить мир от искаженной власти? Освободить и дать развиваться, прекратить кровопролития?
— Это поможет Эми? — вопрос вырвался быстрее, чем подумал, но Малкольм не стал вдаваться в подробности.
— Это поможет всем.
Глава 6
Эмилия
Я старалась сидеть лишь на краю кровати, чувствуя неловкость. Но других стульев и кресел в спальне не было. А сюда вбежала за взбешенным после концовки ужина королем. Грегор толкал мебель, отбрасывая все, что криво лежало. Или ровно. В стену отлетел и подсвечник, и древняя ваза.
Несколько раз я пыталась поймать его руку, но король так злобно посмотрел, что прекратила попытки. А что, если он сейчас и меня отшвырнет с той же силой, что несчастный графин, разлетевшийся тысячей осколков.
Не искушая судьбу, отошла подальше, но не посмела покинуть комнату.
— Нет, как я должен с этим мериться! Старик указывает, какие решения мне принимать. Отец позволял такое, и дед разрешал церкви вмешиваться. А я не намерен. Я монарх! — он крикнул это, развернувшись ко мне, с искаженным гневом лицом, отчего становилось страшно, хотя злость и была адресована другому человеку.
— Грегор, может стоит…
— Ты! — он указал пальцем прямо в грудь, наклонившись надо мной. — Хотя бы ты, не указывай! — в голосе послышалась мольба.
Я хотела было ответить, но в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения распахнули.
Кардинал, демонстративно вставший из-за стола раньше монарха и объявивший его решения необдуманными, явился собственной персоной.
— Грегор, не будь неразумным мальчишкой, — деловито прошагав мимо, проскрипел кардинал. Его фигура была подтянута и пряма, не имея ничего общего с прошлой скрученностью. Мне бы такую способность набираться сил за пару дней отдыха, как у Августа. Я же ощущала себя истощенной.
— Я не мальчишка, я король! — возмутился он, и в стену влетела очередная статуэтка, проносясь прямо над головой Августа. Тот даже не моргнул.
Грегор же притих, поняв, что чуть не задел дряхлого старика.
— Вы не понимаете, ваше святейшество, — начал он со вздохом. — Это мое решение, я хочу вести Ристанию новым путем. Он ничуть не противоречит постулатам церкви, лишь открывает новые дороги, развивает нас. В Фолинтии столько достижений науки, а мы застыли. Люди запуганы и не хотят делать ничего выдающегося, лишь бы их не заметили и не обвинили.
— Если человек не одарен, ему нечего бояться. Церковь благоволит науке.
Грегор с сомнением скривился.
— Разве не церковь казнит за преступления против воли Создателя? Да вы приговоров в месяц подписываете больше, чем я за все правление, — выдал король. — Стена, — он понизил голос. — Она мешает развитию.
— Это богухульство! — кардинал почти пропищал, уходя в скрип несмазанных петель. — Ты думаешь, мальчик мой, что ошибались все? Не только я, но и мои, — кардинал запнулся, закашлявшись, и продолжил — предшественники, и твои отец, дед, и прадед? Все глупы, все неверно правили. А едва взошедший на трон юнец, поправ их достижения, решил построить новый мир? Так вот, юнец, этот мир не твой.
Кардинал оказался рядом, чего мне хотелось меньше всего. Но меня удостоил лишь одного раздраженного взгляда. Я была мебелью. Насекомым в его глазах, которое пока нельзя было прихлопнуть. Подсаженный паразит, что медленно губил носителя.
Взгляд Грегора стал мягче. Он задумался, и нехотя качнул головой.
— Не хочу осквернять все то хорошее, что мои предки делали для Ристании, но…
— Никаких но, Грегор. Никаких. Есть только две стороны у монеты. И даже став на ребро, рано или поздно она должна будет упасть. Выбор неизбежен. И готов ли ты быть тем, кто сметёт основы? Разрушить легко, но способен ли ты подобно Ристану выстроить все с нуля? Новый мир?
Кардинал говорил словно с ребенком, насмешливо заглядывая в глаза. Даже будучи ниже на голову, он умудрялся смотреть надменно на монарха. В этот момент мне окончательно пришло осознание: Август ни во что не ставит Грегора. Он ему, что пятая нога собаке, лишь мешает вершить свою истину. И нет никакого права выбора строить будущее. И нет иного будущего у Ристании. Мир поделен Церковью на черное и белое, и эти законы сильнее законов физики и математики, они незыблемы. А кто считает иначе — обсудите с кардиналом, и он объяснит, где ваше место.
Удивительно, как власть священнослужителей умудрилась занять такое прочное место. Неужели Ристан был слаб и уступил. Или так сильно верил с собственные догмы?
Грегор с мольбой взглянул на меня.
— Лия, но хоть ты скажи, я ведь не совсем запутавшийся глупец? Мои идеи здравы! Можно перестать губить кучу магов, поданных, людей, что способны принести Ристании пользу. Мы можем многое получить от Фолинтии, открыв проходы в стене. Торговля начнет развиваться. Магия строго контролироваться. Я же не говорю о всеобщем праве творить беспредел.