Подлое нападение, кем нас будут считать за стеной? Убийцы. И я одна из них.
Мерзость не в даре, она в жажде власти. И кардинал давно захлебнулся в этом грехе. Нет в его словах Создателя, и веры нет. Обезумевший старик, цепляющийся своими крючковатыми пальцами в горло ближнего. Ему бы на покой. Вечный.
Мне было непонятно, за что кардинал ненавидит так свой народ. Не только одаренных. Страдают все. Вот сейчас Грегор, король, которому не принадлежит королевство, стоит в смятении. Даже этот гвардеец, не знают, к чему приведет сегодняшний удар.
В покои нас отпустили лишь к вечеру, и я тут же отправилась к себе. Глаза были на удивление сухими и лишь пекли от усталости, отчего нещадно их растирала. Дворец казался вымершим, словно эмоционально его выжгли и лишь серые тени скользили вдоль стен.
От них пробирала дрожь. Я узнала плащи, и красные перчатки.
— Стойте. Назовите ваше имя!
При всем желании не смогла бы пошевелиться, металлический голос пригвоздил, сознание сжалось в комок, прячась где-то глубоко внутри. Я тут же отдернула себя.
Нет, нельзя больше прятаться и плыть по течению. В конце ждет лишь смерть. И меня, и моего короля, к которому я испытываю лишь теплое сочувствие, и всех, кто хочет дышать свободно.
— Леди Эмили Лоренс, лорд инквизитор.
Мужчина высокий худой, что выступали острые высокие скулы и не заросший щетиной подбородок. Смотрел свысока, но как показалось равнодушно. Остановил скорее для проформы, не думаю, что пойманных фолинтийцев не пересчитали.
— Куда направляетесь? — у братьев ордена было объединяющая их всех способность говорить так, что волоски на всем теле поднимались дыбом. Казалось бы, простые вопросы, но они умели вкладывать в каждое слово неприкрытую угрозу.
Незаметно ущипнула руку, заставив прийти в себя. На меня не действует их магия. Ничего страшнее обычной смерти сделать не смогут. Никакого проклятого дара. А значит, нечего цепенеть от ужаса.
— В свои покои, лорд инквизитор. Я могу идти?
— Я вас не отпускал, — рявкнул он.
Да, эти люди привыкли держать все в своих кожаных перчатках.
— Но я спешу и его величество отпустил, — выдохнула, начиная злиться.
Как же вы все мне надоели, что за вселенское проклятье? И кто говорил, что в монастыре жилось тяжело.
— Леди Лоренс, что вы себе позволяете… — прошипел он, вскидывая руку.
— Что происходит? — другой не менее ледяной безжизненный голос, еще одна серая фигура.
— Хвала Создателю, брат.
— И пусть ошибка будет исправлена, — ответил на приветствие инквизитор, и, сделав пару шагов навстречу добавил, — Оставь девчонку, его святейшество созывает орден.
По мне словно лезвием скользнул взгляд первого инквизитора, но все же кардинал оказался ему интересней, и он быстрым шагов направился прочь. Второй же продолжал стоять позади, вне поля моего зрения, давя.
Знали бы вы сколько этих «взглядов» я перетерпела за последние месяцы. С Августом вам не тягаться в «прожигательности» и «укоризненности».
Раздраженно поведя плечами, спросила:
— Я, наконец, могу идти? — ноги нещадно ныли от усталости.
— Иди, — мне показалось или прозвучал смешок?
Но оглядываться не рискнула и насколько позволяло платье, поспешила прочь.
Хотелось бы, чтобы следующий день был полегче. Но, кажется, Создателя действительно нет с нами.
***
— Иди, — насмешливо звучало из темноты, и сколько бы я не поворачивалась, источник не показывался.
— Иди…
Совсем рядом пронеслось, ощутила на шее горячее дыхание и, вскрикнула, от легкого укуса.
— Эми.
Снова оборачиваюсь и никого. Но теперь слышу знакомые интонации. По спине скользнула чужая рука, резко дернулась, пытаясь поймать, то, что вновь ускользает, и я сомкнула пальцы на пустоте.
— Это ведь ты! — крикнула и в ответ лишь эхо.
Не ври сама себе уж, никому не нужна ты. Одна, во тьме и ужасе. Никто не придет.
Словно вынырнув, подскочила в постели, ощущая неприятную липкую влагу на теле. За окном серело, но лечь обратно не смогла, вызвала служанку и, ополоснувшись, отправилась в кресло читать.
Петра оторвала меня от романчика, которых в монастыре даже в руках держать не доводилась, а тут удалось выхватить в женской гостиной, и проводила к кардиналу. С тех пор как я перестала безропотно молчать на ее уколы, она перестала со мной разговаривать вовсе. Думает, расстроюсь? Избавьте. Уж лучше тишина.
Она оставила меня ждать в приемной перед кабинетом его святейшества. Без особого любопытства разглядывала картины. Прошлые кардиналы, со времен Ристана, сменившего корону на служение.
Только вот забавная странность. Все люди на портретах изображены в профиль и без выраженной индивидуальности. Хотя, видеть это мне не в первой. В монастыре у матушки настоятельницы тоже висел похожий портрет Августа.
Ходить туда-сюда быстро надоело, и я в ожидании села к стене у двери на обшитой бархатом софе. Дверь приоткрылась.
— Три допроса, ваше святейшество, — произнес незнакомый седой инквизитор.
— Вот и хорошо. Вечером казнь.
— Но может…
— Сегодня! Не терпит отлагательств. Опасно держать эту мерзость вблизи короля, — проскрипел кардинал и заметил меня.
— Ах, моя дорогая, проходи, проходи.
Инквизитор одарил меня нечитаемым взглядом и, откланявшись Августу, ушел.
— Ваше святейшество, — я присела в реверансе.
Старик молча отправился в свое кресло, и практически завалился в него. Ноги кардинала явно плохо слушались, каждое движение сопровождалось вздохом тяжело-больного человека и шарканьем.
Взгляд упал на висевший на груди алый камень, налившийся темной вязкой глубиной цвета. Кажется, раньше он был ярче и чище, что ли.
— Вы собираетесь их убить? — глядя в глаза старику спросила.
— Преступников? А что ж еще с ними делать.
— Убийц и воров отправляют на каторгу. Невиновных одаренных на смерть, — не знаю, зачем вообще заговорила об этом. Наверное, винила себя.
Тусклые глаза с налившимися под ними мешками впивались в меня, доставляя дискомфорт. Но не более. Боюсь, что другим было хуже, потому кардинала и боялись. Когда ты для человека, что открытая книга со всеми своими мыслями: иногда греховными, иногда опасными и стыдными. Мой дар был мне защитой.
— Ты говоришь, что основной постулат церкви ошибочен? — почти шепотом спросил старик.
— Мои слова ничего не значат, ваше святейшество. Глупая блажь, прошу простить.
Старик хмыкнул, но продолжать не стал. Не со мной вести эту игру. Я знала, что он зло в чистом виде, какие законы Создателя может чтить?! А он, кажется, понимал, что припертая к стене с лезвием у горла, я не уверую в его догмы. И не надо.
Можно верить в то, что мне оставят жизнь, не правда ли, ваше святейшество?
Мысли сочились ядом, умей он их проглядывать, уже бы вызвал инквизиторов. Пока хватало воли сдерживать язык.
— Будет казнь. Король должен присутствовать и сам приговорить фолинтийцев. Сделай.
— Он разве не согласен?
— Глупый мальчишка, стал возмущаться, что это уничтожит любую возможность союза. Та девчонка, в вульгарной одежде, заявила, что в родстве с королевской семьей. Якобы из династии, а значит, казнить ее, значит развязать войну. Но это если она не лжет, а за стеной узнают. Но я не допущу.
— Грегор много умнее, чем вы… думаете, — тихо выдохнула я и сделала шаг к выходу.
— Ты все поняла?
— Да, ваше сиятельство.
У короля я провела около часа, слушая его монотонные, не требующие вмешательства рассуждения.
Да, он может попытаться еще раз. Фолинтийцы поступили подло. Нет, пока ему не представили доказательств. Мотив не известен. Они настолько глупы? Кардинал мыслит здраво, но это все то же, церковная монархия. Нет, смена основ правления недопустима. Да, можно договориться. Допустить смерть Малены нельзя, это чревато последствиями.