— Я останусь, — Нимея поджимает губы. — Обнимите её за меня…
— Лучше я. Я староста, меня послушают, — делает шаг вперёд Фандер.
— Я тебе не доверяю! Ты всех сдашь, лишь бы насолить Брайт, — решительно заявляет Нимея, машет всем на прощание, и они с Фандером остаются на верхней ступеньке, поглядывая на здание академии.
— Много ты обо мне знаешь, — бормочет Фандер.
— Я тебя знаю с детства, проклятый расист, — отвечает она и, чтобы больше не слушать Хардина, обращается волчицей.
Остальные спускаются к причалу и нервно топчутся на месте. Рейв напряжённо следит за горизонтом. Мелона и Овада ищут что бы трансфигурировать в бутылки для пресной воды, а Якоб стоит рядом с краснеющей и переволновавшейся Лю, которая от нервов кусает ногти.
Рейв не чувствует страха Брайт, кажется адреналин глушит все эмоции. Он знает только одно — она жива, этого даже достаточно в данной ситуации, и всё равно приходится выдумывать пути отступления на случай, если всё пойдёт прахом.
— Она! — визжит Лю, так что все вздрагивают, а Мелона роняет большую бутыль с водой, которую успела наколдовать и заливает ею себе все ноги.
— Твою мать, я же заболею! — хнычет она.
— Прости, — Лю бросается к ней, быстро сушит джинсы и кроссовки. — Лучше?
— Ага…
— Ты уверена? — хмурится Рейв.
— Ну, мне кажется, что да, видите… что-то белое на горизонте?
— Ладно, теперь и я вижу, — кивает Якоб.
— Да-да, правда, и звук, да? Мотор ревёт?
— Она, — кивает Рейв.
Только успевшее возникнуть напряжение рассеивается. Теперь Рейв нервно приплясывает, будто разминается перед боем.
Не может стоять на месте, над ним будто нависает невидимая рука.
Небо стремительно темнеет, и от того ещё волнительнее в последний раз стоять на суше в Траминере. Всё кругом становится густо-черничным, океан напоминает виноградный бурлящий джем, шумит и будто собирается вставать сегодня ночью на дыбы. Даже воздух кажется иным.
Никогда, покидая дом после отбоя, Рейв не чувствовал себя так волнительно. Ни одна охота не делала с ним это, ни одна вылазка в паб, ни одно свидание.
Совсем скоро он поднимется на борт торгового судна, а выйдет уже в Дорне. И всё, прощай прошлая жизнь. Навсегда.
Это определённо самое безумное, что он когда-либо делал.
— Ты как? — спрашивает Листан, который всё это время стоял в сторонке, будто его и не было.
— Нервно. Но счастлив.
— Я рад, — улыбается он. — Значит, больше не увидимся?
Листан наблюдает за приближающейся яхтой с таким видом, будто она лишает его друга.
— Ты всегда можешь приехать в Дорн.
— Буду рад, — кивает Листан. — Если без тебя тут грянет настоящий бунт детей против родителей — непременно жди нашу шайку.
— С радостью, — Рейв отрывает взгляд от яхты и печально смотрит на друга. — Лис, мы не обязаны воевать. Это всё не наша война. Мы можем уходить, если не хотим её… и никто не вправе нас судить. В сущности… за что нам любить проклятый Траминер?
— Я знаю, Рейв… Я рад, что ты решился. Это сложнее, чем остаться тут в тепле и спокойствии.
— И ожидании, когда скажут в очередной раз прыгнуть через палочку, — хмыкает Якоб.
— Тоже ненавидишь Траминер? — усмехается Листан.
— Нет, — Якоб качает головой. — Я просто как никогда ярко могу представить, что тоже уплыву вот так ночью на яхте. И мне не будет грустно. Родители не смогли позаботиться как следует о нас, но о себе, наверняка, позаботятся. Мне не жаль было бы от них уйти…
— Я жду вас. Всех, — Рейв подмигивает Лю, которая краснеет пуще прежнего.
Рокот мотора стремительно приближается, будто Брайт не собирается сбавлять скорость.
Яхта уже совсем близко и девчонки начинают визжать. Потом резкий поворот, огромная волна окатывает всех с головой, и “Анча” послушно останавливается.
— Я… всё исправлю, — пищит Лю, поднимая руки и глядя на шокированных мокрых дрожащих друзей.
— Простите, — кричит откуда-то сверху Брайт. — Вошла во вкус! Что ты там говорил, Рейв? Ты сделаешь Фандера Хардина? Это я сделаю Фандера Хардина! — хохочет она. — Забирайся, красавчик! У нас осталось всего восемь часов и десять минут!
Перед эпилогом
На часах 20.36
Она даже не представляет насколько сейчас прекрасна. Глаза горят, словно два рубина, пальцы напряжены, губы шепчут сиреньи песни, или что-то вроде того. Сидит на пассажирском кресле “Анчи”, кутается в меховой воротник наколдованной Овадой куртки, иногда пьёт воду. В эти секунды магия на секунду становится ярче — это тоже прекрасно.
Кажется, что рядом сидит частица самой природы, единая с океаном, ветром и небом.