— Почему?
— Они главные старосты, выпускники. И У — уроды. Скоро будет их шествие. На каждой улице всего по десять домов, и полный кавардак. Их когда-то было четыре, но студентов стало больше, стали строить новые, появились дома для аспирантов, преподавателей, студентов по обмену, отдельные таунхаусы для старост… в общем, не заморачивайся понимать, что тут и куда, — она перевела дух. — Наша улица — полный фарш. Видишь стайку зефирок, — она кивает на тех, что возмущались словами Брайт про береты. — Это траминерки, у них вместо мозга — родословная, но недостаточно чистокровная. Таких называют “новые Истинные”. С кровью всё хорошо, гонор есть, но к высшему свету не имеют отношения. А денег у них завались, их дом напротив того, где живёт Энграм. Ходят друг к другу переопыляются.
Брайт косится на компашку Хардина и отмечает, что все там брюнеты, а зефирки — блондинки.
— Продолжаем. Видишь идёт компашка в беретиках, — Нем кивает на очень опрятных девушек. Их пальто застегнуты на все пуговицы, из ворота выглядывают одинаковые чёрные шарфики.
— Эти красотки, как видишь, Истинные. Улица-аномалия, блин. Их родители из Ордена Пяти, но при этом не активничают там особо. Эти дамочки пойдут нашим местным аристократам в жёны, — Нимея улыбается, оскалив зубы, совсем по-волчьи.
Девушки в компании и брюнетки, и блондинки, но выглядят одинаково красиво. Брайт смотрит себе под ноги и давит “Фоксом” хрустящий лист, не сдерживая улыбку.
— О, а вот наша тема, — Нимея взвизгивает, и ей в ответ визжит стайка брюнеток, а потом все хохочут.
Это явно провокация, направленная на красоток в беретах, но те лишь морщатся.
Брюнетки выглядят расхлябанно после красоток. С разными причёсками, некоторые замотаны в шарфы, неподходящие по цвету к юбкам. А ещё все, явно, с разных факультетов, хотя до этого компашки были в одну масть.
Дальше мимо проходят несколько вполне приятных группировок, где намешано разноклассовых студентов. Они легко объединяются между собой и шествуют по улице компаниями по двадцать человек. Это выглядит весело, будто все тут друзья.
— Траминерцы живут всегда со своими, и дома у них свои, — поясняет Нимея. — Родители выкупают им комнаты заранее, чтобы, не дай святой, их деточка жила с кем-то не таким. Мы же живём вперемешку.
Нимея стихает и пристально смотрит в самый конец улицы. Мелона отступает.
— А вот и старосты, — шепчет Нимея.
Их, и правда, четверо. У троих пальто застёгнуты под горло, у одного разлетается будто плащ. Он привлекает внимание Брайт и она невольно делает шаг вперёд, чуть щурясь. Делает глоток кофе, будто иначе эта четвёрка пройдёт мимо и заморозит его прямо в кружке.
Три блондина, один брюнет. Идут быстро, уверенно. Одинаковые сумки через плечо.
— И опасаться стоит того, что в расстёгнутом пальто? — спрашивает Брайт.
— Как ты догадалась?
Это не трудно. Она вообще будто и не замечает других, слишком они кажутся ей блеклыми. А вот он заметен сразу. Обгоняет всех буквально на полшага, не больше. В нём будто нет ничего особенного. Сначала кажется, что он выше остальных, но нет — блондин шагающий справа, явно опережает на пару дюймов. Кажется, что его волосы самые длиные, но нет. Тот, что идёт слева явно обладатель более шикарной шевелюры. Кажется, что черты самые тонкие, но если смотреть правде в глаза у единственного брюнета в компании лицо пофактурнее.
Но всё это вместе как будто бы всё равно лучше чем отдельно взятые черты, присущие остальным старостам.
— Рейв Хейз, — говорит Нимея. — Сын мэра Бовале. Его отец — основатель Ордена Пяти.
Брайт вздрагивает.
Во-первых, блондин в пальто нараспашку, еле заметно поворачивает голову в её сторону и чуть щурится. Это даже не интерес, просто случайность.
Во-вторых, Блэк Масон в заложниках у Ордена Пяти, и его жизнь по прежнему в их руках. Как и жизнь самой Брайт.
Глава седьмая. Провокация
|ПРОВОКА́ЦИЯ, — и, ж.
Подстрекательство, побуждение кого-л. к таким действиям, которые повлекут за собой тяжелые, гибельные для них последствия. |
Рейв гипнотизирует взглядом пылинки на подоконнике. Они настолько же земля, насколько почва под ногами, а значит не могут не подчиняться Истинному. Рейву они подчиняются.
Тянутся вверх складываясь в невесомые полупрозрачные картинки.
Горный пейзаж.
Облака.
Прекрасный цветок.
Женское лицо.
Рейв крепко сжимает челюсть, так что напрягаются мышцы и лицо становится строже. Взгляд, на секунду посветлевший, темнеет. Пылинки оседают.