Сидит так пару минут — это почти привычный ритуал, а потом прыгает вниз, у самой земли обращаясь чёрной птицей.
— Сегодня плохой день для полётов, Масон… — успеваю шепнуть я, прежде чем за спиной распахивается дверь.
— Пора, — сообщает Листан Прето. — Охота, не забыл? Какая-то странная Иная шастает по Бовале. Твой отец велел её припугнуть. Есть идеи кто это может быть?
— Нет, — сухо отвечаю и искоса поглядываю на Прето. Я знал, что так будет, но предупредить Масон не было никакой возможности. И надобности.
Она — мой враг. Она — Иная. Я по своей природе не должен ни думать о ней, ни жалеть её. Завтра она пойдёт в ту же Академию, что и я, она должна была давно усвоить правила проживания в Траминере.
— Идём?
Листан улыбается, он обожает Охоту.
Внизу ждут парни, стоят на крыльце, хохочут над чем-то. Фандер Хардин кажется сегодня особенно кровожадным. Якобин Блауэр напротив — притихшим и серьёзным.
Он давно разочаровался во всём этом и устал быть чьим-то цепным псом.
— Ну что? Делаем ставки кто это осмелел? Надеюсь это Нока, притащу её своему братцу, — хохочет Фандер.
Он ненавидит Иных, особенно потому, что его младший брат с ними якшается.
— Нимея Нока? — вскидывает брови Листан. Он презирает Иных, но никогда не вступает в открытый конфликт, считая себя выше этого. — Я думал, твоя семья терпима к семье Нока.
Ледяная усмешка Листана приводит Фандера в бешенство.
— Заткнись, Прето, — рычит он. — Мы не имеем ничего общего с Иными.
— Кроме постельных развлечений твоего братца, — ухмыляется Листан.
Все знают, что так оно и есть.
А я знаю, что вышедшая в комендантский час девушка — это не Нимея Нока.
Это Брайт Масон.
Завтра она станет студенткой Академии Весны. А сегодня может стать жертвой Охотников, если не будет достаточно осторожна и её ноги не коснутся земли.
Каждую ночь она возвращалась в одно и то же время.
Смотрю на часы и морщусь.
Не успеет.
— Парни, — отец выходит на крыльцо.
Оборачиваюсь на него и наши взгляды пересекаются.
— Припугнуть её. Вы знаете, это для их же блага, верно?
— Да, сэр, — кивают парни.
Кажется, я больше не верю отцу.
Кажется, я не хочу, чтобы мы нашли Брайт Масон.
— Её видели на берегу, — неохотно командую я, пока парни готовят артефакты, блокирующие магию. Девчонке просто нужно оказаться в зоне их действия и она пропала.
— Сегодня мы разделимся.
— Почему, Рейв? — удивлённо спрашивает Листан.
— Потому что я так сказал.
Потому что хочу найти её сам, без лишних глаз. И припугнуть, чтобы больше не совала нос на улицы Бовале, подвергая себя опасности.
Пролог
Брайт Масон. 31 августа
Я бегу так быстро, как, кажется, никогда раньше не бегала. Из-под каблуков вылетают грязь и мелкие морские камушки. Справа простирается Таннатский океан, слева высокая городская стена, которой нет конца и края. Ни одной улочки, ни одной ниши. Прятаться некуда.
Шансов никаких.
Меня настигают.
Магия заблокирована, и я чувствую себя беспомощной, жалкой. Меня предупреждали, что они так умеют. Орден Пяти умеет всё.
Крепкое тело врезается в моё, сминает и прижимает к стене со всего маху. Из глаз будто звёзды сыплются, затылок обжигает огнём. Я выдыхаю, шиплю и тут же начинаю царапаться, но каменею встретившись с изумрудными глазами.
Они гипнотизируют, и будто разом заменяют собой и океан, и небо, отчего страх пробирает до самого нутра и колени начинают подгибаться.
Я чувствую тёплую кровь, сбегающую по волосам от раненого затылка к шее, и кажется, что её запах распространяется всюду.
Зеленоглазый морщится, словно учуял что-то мерзкое. Крепко сжимает мои руки, коленом фиксирует ноги. С его головы падает чёрный капюшон, но почти сразу лицо скрывает изумрудный туман-маскировка.
Я успеваю его увидеть.
Успеваю понять, что не забуду это лицо никогда. Тем более, что очень вероятно, этот день станет для меня последним.
Белая кожа и белые волосы, брови широкие, почти тёмные и яркие-яркие глаза, которые до сих пор не отпускают мои. Он будто весь светится. Истинный маг. А значит — враг. Особенно ночью, когда они буквально выходят на охоту.
Он не старше меня, первокурсницы. Лет двадцать, но во взгляде уже ярость, присущая каждому Истинному. Она у них в крови, с рождения.
— Скажи что-нибудь, чтобы я тебя отпустил. Придумай причину, — шепчет он, и я вскидываю голову.
Истинные не дарят таких шансов. Он не должен был это говорить. А я ничем не могу ему ответить, и от этого в горле пересыхает. Мне нельзя открывать рот. Моя сила бурлит из-за страха и нервного напряжения и, если заговорю — непременно вырвется наружу.