— А ну, прекратили! — строго велит Рейв. — Вам не стыдно? Вас же написали ещё в девятнадцатом веке! И вы терзаете девушку?
Брайт хмурится. Хейз отлично говорит по-пинорски — это раз. Он так… высокопарно её защищает — это два.
“Сэр, просим прощения, милорд, просим прощения, но…”
— Это недостойное поведение для уважающих себя книг, я разочарован.
Что за фарс? Брайт хмуро смотрит на Рейва, а он делает вид, что ничего особенного не происходит.
— Извинитесь и марш в мешок, господа.
Книги начинают растерянно тыкаться друг в друга, теряют призрачные страницы, а потом рассыпаются в извинениях и подобии книжных реверансов.
— Какого чёрта? — шепчет Брайт.
— Потом, — вздыхает Рейв. — Прими извинения.
— Ничего страшного… господа книги, — она чувствует себя полной дурой и уже предвидит, как Рейв Хейз всем расскажет про эту нелепую сценку.
— А ты чего убежал? — рявкает он на книгу, что поймал декан. — А ну! Быстро, быстро, быстро!
Книга, словно послушный щеночек, мчит к хозяину и ныряет в мешок за остальными.
— Что. Это. Было?
— Ничего. Ты помогла мне, я — тебе. С книгами нужно общаться на том языке, на котором они написаны. Я имею в виду стилистику, жанр. Книги о рыбалке были написаны для джентльменов, они не понимают другого языка. Та первая книга была про дрессуру аркаимских огненных верещалок, такие маленькие волшебные собачки.
— О… А как я узнаю, о чём книга? И как с ней беседовать?..
— Декана спроси, — холодно усмехается Хейз. — За мной был должок, и я его уже вернул.
Вручает мешок Брайт и уходит к своим тёмным книгам.
Глава пятнадцатая. Дыхание
|ДЫХАНИЕ, я, ср.
1. Процесс поглощения кислорода и выделения углекислого газа живыми организмами.|
— Дыхание — основа успешного заклинания. Правильное дыхание — это прежде всего спокойствие, свобода и фантазия. Спокойствие… — профессор Мерла медленно поднимает руки над головой, потом опускает и смотрит на студентов, намекая, что им самое время начать повторять за ней. — Свобода, — её голос будто летит, громкий и звонкий. — Фантазия, — и она водит вокруг себя руками, шевеля пальчиками, будто бабочками.
Странная.
Всё, что может сказать про профессора Брайт — это то, что она странная!
В аудитории у всех сквашенные лица, мол, зачем нам учиться дышать? Одна только Лю Пьюран сидит за первой партой с горящим сумасшедшим взглядом.
— Конечно, каждый из вас думает, что умеет дышать, — улыбается профессор.
Она высокая, худая, в чёрном платье-макси с цветочным принтом. Длинные волосы струятся по спине гладкими волнами, а глаза так ярко подведены лимонно-жёлтыми тенями, что светятся, как у ястреба.
— И вы правы. Но как вы умеете — большой вопрос. В обычной жизни вам не приходилось читать длинные формулы, не сбиваясь с ритма. А для некоторых заклинаний дыхание и вовсе играет клю-че-ву-ю роль! Сейчас простой тест. Кто уверен, что дышит прекрасно?
Дюжина человек поднимает руки.
— Вот вы, юная леди, выйдите к доске, — она указывает на Нимею Нока, и та с самодовольной ухмылкой встаёт из-за парты.
— Сейчас я попрошу вас на одном дыхании досчитать… ну, скажем, до пятидесяти? Как вам это? Без метронома, в комфортной для вас скорости.
Нимея фыркает и начинает быстро считать, но после двадцати трёх рефлекторно забирает воздух в лёгкие, не справившись с дыханием.
— М-м… как жаль, — всплескивает руками профессор, будто и правда сокрушается. — Садитесь, Нимея.
— А ещё попытку?
— Нет, нет. Не стоит. Ещё желающие?
Практически все заинтересованно поднимают руки.
— Тогда давайте на местах, иначе пары нам не хватит. Три… два… один… начали!
Считать все начинают синхронно, но после пятнадцати отваливаются первые задохнувшиеся. До тридцати доходят Лю, Брайт и ещё несколько ребят.
На тридцати четырёх Брайт прекращает считать из-за головокружения и страха запеть от паники, а Лю с гордой улыбкой прекращает последней на сорока трёх.
— Браво, мисс Пьюран! Очень неплохо!
— Я занималась вокалом, — улыбается она и слегка краснеет.
Типичная сладкая вата, с улыбкой вздыхает Брайт, глядя на розовые щёки Лю.
— А вот Масон это не помогло, — кричит кто-то с задней парты, и все начинают хохотать.
— Простите? — профессор поднимает одну бровь и чуть щурится.
— А она главная вокалистка тут! Сирена, знаете ли!