Она вскидывает подбородок и — ну конечно, Масон, как без этого — вскакивает на ноги.
Ждать скандала на людях бессмысленно, Рейв тут же хватает девчонку за руку и тянет в ванну. Тесную, переполненную женскими вещами. Влажно, холодно, не хватает воздуха. Рейв запирает дверь, одним уверенным пасом руки открывает крошечное окно под потолком, Брайт ёжится от мгновенно налетевшего сквозняка.
— Что т… — он прижимает палец к её губам — чертовски маленьким, пухлым, розовым губам.
Шипит заклинание, заглушающее звуки и только потом убирает палец, однако и теперь Брайт не суждено на него накричать.
— ТВОЮ МАТЬ, МАСОН! — ему было необходимо прорычать это, глядя ей в глаза, но и этого недостаточно. Он сжимает её плечи и прижимает спиной к холодному кафелю.
Она всхлипывает, но смело смотрит на него своим розовым золотом. Волосы всклокочены и обрамляют маленькое хорошенькое лицо, она кажется из-за этого слишком трогательной. Просто убийственно.
— ТВОЮ МАТЬ, ХЕЙЗ, — неожиданно вопит она в ответ, и он меняется в лице.
— Что?
— Что?
— Что это? — он отпускает её плечо и хватает за окровавленную руку.
— Порезалась, — самодовольно отвечает она.
— Случайно?
— Случайно.
— Была чем-то… увлечена?
— Нет… так устала, хотела спать, задремала с ножницами в руках и порезалась, — театрально вздыхает она, и тут же Рейв крепче сжимает её плечи, так что из горла Брайт вырывается шипение.
— Хватит меня трясти! — рявкает она. — Зачем ты вообще пришёл? Думал я умираю? За свою шкуру испугался?
Она слишком тёплая. Под пальцы Рейва попадает обнажённая кожа, и от этого путаются мысли.
Это потому что ты не закончил с Марион Порт, вот всё и не на месте. Просто не сбросил напряжение.
— Нет. Решил, что ты, — он склоняется, приблизив губы к её уху, и искренне наслаждается тем, как её кожа покрывается мурашками, а дыхание отчаянно сбивается. — Увлеклась и решила испортить мне вечер. Мы же оба знаем, что так и было, да?
— Не понимаю, о чём ты, — шепчет она, и, к своему разочарованию, Рейв тоже морщится от мурашек, потому что теперь её слова касаются его ушной раковины.
— Понимаешь. Ты знаешь, чем я занимался.
— Понятия не имею.
— Какая ты трусиха… так вот, ты знала, чем я занимаюсь. И решила меня прервать. Я польщен, что жертвой пала твоя рука. Такого ради меня ещё никто не совершал, — он шепчет это нарочито жарко и буквально слышит, как скрипят её дрожащие коленки.
— Замолчи, отпусти меня и давай забудем этот инцидент.
— Нет, не забудем, ещё раз ты…
— Не угрожай мне.
— Не перебивай меня.
— Не указывай мне.
— А то что? — он сжимает теперь её талию, и она кажется слишком тонкой и твёрдой после мягкого, женственного тела Марион.
Рейв сдерживает рвущийся из груди рык, потому что твёрдость и гладкость, подростковая худоба Брайт вызывают больше жара в груди, чем соблазнительное тело Порт.
— Признайся, — ласково улыбается он, против воли касаясь носом её волос, щекоча кожу у неё на висках. — Ты завидовала той, кто был со мной и решила всё испортить. На что ты рассчитываешь, Масон, привлекая к себе моё внимание?
— Милый, — не менее жарко выдыхает она. — Напомню, что это не я заявилась в твою спальню. Тебе не кажется, что из нас двоих… взволнован только ты? — она жестоко и холодно усмехается, Рейва должно это остудить.
Не остужает.
Он отстраняется, сглатывает, а потом приближается снова, на этот раз вдавливая её в стену всем телом.
— Ты меня. Не можешь. Волновать, Чокнутая Иная. Ищи внимания у таких, как Хардин.
— Да я что, против? — шепчет она ему в самое ухо, снова переходя с ледяного тона на жаркое щебетание. — Повторюсь, это ты заявился в мою спальню посреди ночи.
— Ты испортила мне свидание.
— Я просто порезалась.
— Признай. Нарочно! — признай, блин! — Ты не могла не чувствовать, чем я занимаюсь. Неужели так сложно было просто сбросить напряжение и пойти по своим делам? — он нагло усмехается.
— Неужели ты думаешь, что я буду мастурбировать всякий раз, как ты зажмёшь очередную истинную шл…
Он не даёт ей договорить, потому что она собирается сказать что-то слишком отвратительное и недопустимое. Рука, которая держит её за талию сжимается сильнее, пальцы впиваются так, что ткань футболки становится неощутима. Вторая рука вцепляется в её подбородок.
Острый, маленький, созданный для того, чтобы Рейв Хейз вот так в него вгрызался своими пальцами.
— Закрой рот. Пожалеешь.
— Я и так о многом жалею. Одним больше, одним меньше, — выдыхает она ему в лицо.
А потом улыбается.