— К сча-а-астью… а мне показалось, что ты осталась весьма довольна только что…
— Да, конечно, — она жмёт плечами. — Я довольна, что это закончилось. Ничего более жалкого со мной ещё не происходило. Так… пресно, что даже жаль. Время в пустую.
— Ты же в курсе, что все твои чувства для меня открытая книга? Да?
— Ты же в курсе, что при должной сноровке и хорошей фантазии можно представить кого угодно, целуясь с таким самодовольным придурком, как ты. Цена твоему сверх-чутью — коллет без скидки.
— Так я тебе и поверил, — ласково улыбается он.
— Да плевать, во что ты там веришь. Ну и для справки… Секс — не единственный способ испортить тебе жизнь. Я не так узко мыслю, как ты.
— Ммм, ещё варианты?
— Я что-нибудь придумаю, — шепчет она. — Не сомневайся во мне.
Он не доигрывает партию до конца, разворачивается, задрав подбородок, и идёт в свой угол к тёмным книгам.
Пальцы у обоих сводит от ощущения, что чего-то не достаёт. Будто это кощунственно — сейчас расходиться по разным сторонам, находясь наедине в одном помещении.
Будто нужно целоваться, пока есть возможность.
Брайт с тоской смотрит на свою сумку, скетчбук и бутылку с вином. Все было просто и весело, пока тут был Энграм.
*Клерет — золотая монета (эквивалентно 150р)
Кахет — серебряная монета (25 кахет — 1 клерет)
Коллет — бронзовая монета (50 коллет — 1 кахет)
Глава двадцать пятая. Сирена
|СИРЕНА, -ы, жен. (от греч. seiren).
У древних греков — мифическое морское существо, изображавшееся в виде женщины (иногда с птичьими ногами) или птицы с женской головой, пением завлекавшее моряков в опасные, гибельные для них места.|
В последний раз Брайт летала тридцать первого августа.
Когда на календаре, прикрученном к стене в ванной, появилось девятнадцатое сентября, Брайт с ужасом осознала, отчего в последние дни чувствует себя такой слабой и тревожной. Никакая осенняя хандра тут ни при чём.
Она просто не летала и не плавала уже почти три недели.
Магия легко подавляется человеком, это даже похоже на вполне обыкновенную жизнь, если давать сирене выходить из тени хоть раз в недельку, но три? Удивительно, как ещё не сорвало все клапаны.
Брайт сидит на подоконнике, свесив на улицу ноги, и крутит в руке записку присланную отцом.
“Я в порядке. Подвижек пока нет. Ждём реагенты”.
Писал быстро, почерк нервный и неровный.
Брайт представляет себе, как он сидел над столом, волосы падали на лоб, карандаш подрагивал в руке.
— Папа, — шепчет она, качая головой.
Улететь бы сейчас, это же проще простого. И прощай Траминер с этим его расизмом. Что?
Связь с Рейвом Хейзом?
Плевать. Уж, поди, мэр спасёт своего сынка от смерти.
Отец?
Он может пострадать. Действительно пострадать! И вот это уже связывает по рукам и ногам. Каждый её шаг известен Орденовцам. Брайт даже вычислила какие преподаватели “сочувствуют” чёртовому движению.
Декан — нет.
Мерла — возможно.
Преподаватель пинорского Соркс — абсолютно точно.
Алхимик — сто процентов — да.
Историк — возможно.
Природовед — да! Что самое, пожалуй, неожиданное.
И это не считая того, что дети Орденовцев везде и всюду. Они старосты, они есть в каждом доме, в каждом классе. В Р-1 есть комната, в которой живут напыщенные первокурсницы из лечебного, они даже не едят за общим столом, предпочитая бегать в город или в соседние дома к “своим”.
Брайт под надзором, самым настоящим.
А ещё она всё время чувствует присутствие Хейза за спиной, будто он наблюдает. Она знает, когда он опаздывает выпить своё зелье. Знает, когда от злится, когда нечеловечески устаёт. Она может сказать во сколько Хейз ложится спать, потому что ненадолго в эфире наступает тишина, а потом начинаются сны и если не уснуть до него, можно много чего почувствовать.
Хейз как был повсюду, так и остался.
Раньше Брайт бесило, что все о нём говорят, теперь бесит, что он сидит внутри неё со своими долбанными чувствами!
— Так сложно пить вовремя таблетки? — набросилась она как-то на него во время отработки.
— Тебя не спросил, — ответил он.
Она хотела хоть как-то его достать, обещала, что придумает чем ответить и это будет изобретательнее, чем то, что делал он, но спустя неделю бесплодных попыток выяснилось, что самое очевидное и правда секс. Скукота! Злость и усталость можно игнорировать. есть ещё боль, но её придётся испытывать тоже вместе. Радость — ни о чём. Опьянение? Так можно и спиться.