Брайт выходит из душа, одевается в привычную одежду, не форму. Смотрит на рюкзак и в последнюю секунду берёт его с кровати.
Тоскливо думать, что ей могут понадобиться вещи, но будет ещё хуже, если останется без них.
Мысленно попрощавшись с комнатой, Брайт покидает дом, натянув на нос очки. Всё вернулось на круги своя, она опять та, кто боится быть не как все. Опять боится, что розовые глаза — повод высмеять или уколоть. Дорого же ей далось развлечение Бели Теран. А уж разговор с Шеннен Блан прямо-таки раскрыл глаза на “правду”. Но теперь уже точно пора со всем покончить, узнать, чем там отец занимался в своих лабораториях, и забыть обо всём, как о страшном сне, вернувшись домой.
У Академии толпится народ, пары закончились. Иные стоят у лавки с кофе, греют руки о стаканчики и дышат горячим паром, согревая покрасневшие носы. Истинные морщатся, будто вокруг них разложили кучи дерьма и медленно растекаются в сторону выхода из кампуса.
Брайт очень надеется, что эта свора голодных собак её не заметит. Натягивает капюшон на голову, прячет толстый кудрявый хвост, поправляет очки и натягивает лямки “Глума”.
Она идёт мимо Истинных, заодно высматривая хоть кого-то знакомого, даже Якобин подойдёт, да чёрт с ним, пусть хоть Шеннен Блан.
— Интересно, сколько эта мерзость ещё тут протянет? — закатывается кто-то в отвратительном смехе.
Брайт стискивает зубы, как в первый день, и уверяет себя, что нужно терпеть. Это последний раз, уже завтра корабль отчалит от берега. Завтра вечером она уляжется в свою ванну на вычурных медных ножках и пролежит так сутки.
— Напомните, а почему она ещё тут?
— Любой Истинный бы её уделал, верно? Так чего мы ждём? — хрипотца в голосе выдаёт Фандера Хардина.
Нет-нет-нет.
Брайт упрямо идёт к лестнице, поднимается по ступеням, чувствует, что кто-то ущипнул за руку и отпрянул. Как с диким животным.
— Эй-эй, и кто-то считал её хорошенькой?
— Она танцевала с нами на одном паркете?
— Ни на что не годные учёные! Сразу было ясно, что никакой аркаимец не справится!
— Наша кровь слишком драгоценна, чтобы кто-то в неё вмешивался! Тем более своими грязными дорнийскими руками.
Сново ущипнули.
— Алле-алле-алле-у, — это происходит само собой, Брайт напевает себе под нос. Как будто чтобы не слышать жужжание толпы.
Со стороны может показаться, что она входит в транс.
— Я тебя моряк найду…
В голове туман, перед глазами тоже.
Белки глаз наливаются розовым, радужка становится бордовой.
— Будешь ты отныне мой…
Внутри клокочет, заостряются ногти
Она же и правда старалась. Она пыталась держать себя в руках так долго, очень хотела быть такой, как они! Просто тихой Иной, ни больше, ни меньше.
— Олле-олле-олле-ой…
— Стой! — голос не кажется знакомым, и это определённо вызывает у Брайт вопросы. — Если ты это сделаешь…
Она поднимает глаза и сквозь розовый туман видит расплывающееся лицо Шеннен Блан.
— Поздно, — выдыхает Брайт и разворачивается на каблуках, вставая лицом к толпе озверевших щенят.
Их ухмылки выцветают раньше, чем она набирает в грудь воздух. Брайт медленно тянется к рюкзаку и достаёт оттуда бутылку воды, что заботливо упаковали для неё предусмотрительные подруги.
Делает глоток, остальное выливает на руки.
— Ну что, проверим, кто сильнее? — спрашивает она, глядя на Истинных.
Шаг вперёд делает Фандер Хардин.
Ей не нужно время на подготовку, она просто поднимает руки и с них летят во все стороны переплетения чёрной и розовой магии. Она настолько же сирена, насколько человек, её магия никогда не была простой и понятной, сейчас у всех будет шанс это увидеть.
Розовый туман заволакивает глаза окончательно, Брайт видит только Фандера Хардина. Его лицо в ужасе застывает, черные спруты охватывают его тело и взмывают вверх. Вопль разносится по всей территории кампуса, сверху падают чёрные перья, будто пара воронов столкнулась в кровавой схватке.
— Пусти! Пусти! — вопит Фандер.
— Окей, — говорит за Брайт Сирена, и тело Истинного летит вниз, у самой земли подхваченное нежно-розовым облаком.
Брайт играет с Фандером словно кошка с мышкой, а застывшие студенты не могут даже слова сказать.
Брайт успевает петь.
— Алле-алле-алле-у…
И все улыбаются, глядя на происходящее.
— Стой! Пожалуйста, Брайт! — на её руке кто-то виснет.
Кто-то, кто совсем не испугался происходящего.