— Экие пустяки! — небрежно-весело отмахнулся Каримов. Лицо лоснилось от гордости. — У меня, горлица, одеяний цариц вполне достаточно, а такого тряпья… Читала про пещеру Алладина? Считай, что ты побывала в ней. — Каримов приподнял лицо девушки за подбородок, пытливо заглянул в глаза. — А милости мои с лихвой отслужишь, придет и твое время собирать камни, я никогда женщин не тороплю.
— Я очень устала. — Эльза чувствовала: если сейчас не поест, рухнет на пол без сознания.
— Понимаю тебя. Иди прямо по коридору. Первая комната налево — ванная. Разденься, прими теплый душ, найдешь мыло на полке, иранское. Там же — кремы, благовония. Смой с себя тревоги и сомнения, предстань предо мной в первозданной чистоте. А я, тем временем, потру волшебный фонарь Алладина, попрошу всемогущего джина накрыть стол и по-домашнему, как старые друзья, поужинаем.
— Я — ссыльная девушка, — пролепетала Эльза, — вы — начальник, поэтому…
— В священных книгах сказано: «Все люди — братья!». Каримов неназойливо, по-отечески приобнял Эльзу и легонько вытолкнул девушку в коридор.
Неполных семнадцать лет прожила на белом свете Эльза Эренрайх, однако ничего подобного в своей короткой жизни не видела даже в мирное время. Помнится, в Поволжье немцы-колонисты жили довольно богато, но пища была проста и калорийна, без вычурностей и излишеств. Любая семья имела в достатке мяса, муку-крупчатку, овощи, молочные продукты, были и окорока, домашние колбасы. В повседневном быту обходились скромными туалетами, лучшей косметикой для немецких девушек издавна, с петровских времен, считался яркий румянец да гладкая кожа, а в доме у Каримова и впрямь был филиал пещеры Алладина. Ванная комната отделана розовыми плитами, краны для горячей и холодной воды сверкали никелем, пушистый голубой ковер вел от ванной до двери. Но окончательно сразили Эльзу кремы и мази — целая полка разноцветных коробочек и бутылочек, на них Эльза не без труда прочла: «Сделано в Иране».
Несмотря на страх, таившийся в глубине души, Эльза приняла душ, смыла многомесячную грязь. Оглянулась на приоткрытую дверь, быстро скинула пропотевшую, пропитанную копотью одежду, по пружинистому коврику, приятно щекотавшему ноги, прошла к сверкающей ванне, включила горячую воду. Истинное блаженство разлилось по телу. Всю зиму ссыльных под конвоем водили в санпропускник, происходило это по средам, но разве в той «бане» можно было мыться? Прохладная вода едва капала из проржавевших под потолком труб. Женщины спешили «отметиться», пробежав под» душем», знали, что только в предбаннике можно будет унять дрожь, а тут… Эльза вытянула вперед руки, и теплые струйки побежали по выпуклостям девичьих грудей, животу и спине. Теплая вода гладила молодое тело, словно вливала в душу бальзам. Эльза намылила голову душистым мылом. И тут ей показалось, что скрипнула дверь. Подставила ладошку под струю, промыла глаза и тихо вскрикнула. В дверях стоял Каримов, жадно, не отрываясь, смотрел на нее. В глазах хозяина застыло нетерпение.
— Пожалуйста, уходите! — Эльза прикрыла ладонями груди. — Как вам не стыдно?
— Сейчас, сейчас, — непривычно робким голосом произнес Каримов. — Я удаляюсь, моя несравненная горлица. Послушно удаляюсь. Не отводя блестевших глаз от тела девушки, Каримов медленно попятился к двери.
Из ванной комнаты Эльза вышла в своей заскорузлой рабочей робе, роскошный халат оставила на вешалке. Сделала это с большим сожалением, ибо барачная униформа, сшитая из «чертовой» кожи, после мытья остро царапала тело. Каримов увидел девушку и строго нахмурил кустистые брови. Эльза вздрогнула, почувствовав себя жалким кроликом под гипнотическим взглядом удава.
— Как объяснишь этот маскарад? — Каримов не скрыл своего неудовольствия. — Или мои слова для тебя, непослушная немецкая девчонка, ничего не значат?
— Разрешите мне постепенно привыкать? — нашлась Эльза. И эта неожиданная фраза погасила гнев хозяина странного дома.
— Я постараюсь тебя понять. Как записано в книге «Гулистан» поэта Саади: «Лучше старое рубище буду латать я, но зачем напрокат брать новое платье»? На этот раз прощаю ослушание, но в будущем никогда не серди меня, девчонка. Теперь, за мной! — Не оборачиваясь, Каримов направился в ванную комнату, приостановился на пороге, пропустил девушку вперед. Эльза зарделась от стыда. Ничего не понимала, но сердце чувствовало: сейчас должно произойти нечто страшное. Каримов приблизился к ней, во всей его фигуре, в движениях чувствовалась твердая решимость. Протянув руку, начал расстегивать пуговицы фуфайки, снял с плеч затвердевшую от грязи кофту, швырнул в угол, тяжело дыша, властно привлек Эльзу к себе, принялся деловито, не торопясь, снимать с нее рубашку, задержал руку на плече, скользнул ладонью по соскам. Эльза не шевелилась, дрожа от стыда и страха, наконец, собравшись с духом, прошептала: