Я выскальзываю обратно, а затем толкаюсь снова, когда она громко стонет. Когда я снова толкаюсь, мышцы сжимаются заставляя ее пульсировать, когда я со стоном вонзаюсь в нее. Приподнимаясь я смотрю вниз, с вожделением наблюдая, как мой член, блестящий от ее липкого возбуждения, погружается в ее тугую маленькую розовую киску. Она так крепко обнимает меня, и это одно из самых красивых зрелищ, которые я когда-либо видел.
Я не могу сдержаться. Я толкаюсь сильнее, глубже, входя в нее, словно животное. Она цепляется ногтями за мои бедра, сильнее покачивая бедрами, стонет и извивается подо мной. Я чувствую, как ее стены сжимаются и пульсируют сильнее вокруг меня.
Мой рот снова прижимается к ее. Наши тела прижимаются друг к другу все сильнее и быстрее, пока я не понимаю, что мы оба вот-вот взорвемся.
— Кончи для меня, solnyshko, - шиплю я. - Дай мне почувствовать, как эта хорошенькая киска кончает на меня, сейчас же.
— Роман!
Она выкрикивает мое имя мне в рот, так крепко обнимая меня руками и ногами. Она стонет, когда начинает кончать, ее киска доит мой член, когда она содрогается подо мной.
Я потерялся в ней.
Я толкаюсь так глубоко, как только могу, и отпускаю. Мои яйца пульсируют, а мышцы сжимаются. Со стоном ее имени, моя сперма проливается глубоко в ее маленькую киску, заполняя ее снова и снова.
Она вся моя. Навсегда.
— Ты вся моя, - стону я ей в рот, эхом отдаваясь приказу в моей голове. — Вся моя.
Глава 8
Роман
На улице темно, когда я поворачиваюсь, чтобы проследить за ней взглядом. Только луна сквозь большие, пуленепробиваемые, взрывозащищенные окна блестит, как серебряный росчерк на ее коже.
Я улыбаюсь, и мое сердце наполняется сильнее, чем когда-либо прежде. Это что-то новенькое. Я никогда ни к кому не испытывал ничего подобного. В моей жизни были женщины… Я имею в виду, что мне сорок, и я не жил монашеской жизнью.
Но эти женщины были всего лишь вспышками на моем радаре. А теперь я действительно ненавижу то, что они вообще были в моем прошлом. Прямо сейчас, глядя на Талию, я жалею, что не встретил ее так, как она встретила меня: нетронутым, совсем новым.
Но с другой стороны, с ней все это ново даже для меня.
Я продолжаю наблюдать за ней, пока мои мысли не рассеиваются. Нравится вам здесь это или нет, но картина гораздо больше. Целая сложная картина за этими закрытыми окнами.
Виктор все еще там. И это только усложняет ситуацию гораздо больше, чем предполагается. Я медленно выдыхаю.
Все усложнилось. И теперь я не знаю, где здесь выход и как через него пройти.
Что-то засветилось за дверью ванной. Я хмурюсь, пока не понимаю, что это мой телефон. Соскальзывая с кровати, я хватаю его с того места, где он раньше лежал поверх моих штанов. Моя челюсть сжимается, когда я поднимаю его.
Мне звонит Виктор. Но, очевидно, это не Виктор. Только его телефон.
— Что, - рычу я, зная, с кем говорю, прежде чем он хихикает.
— Так ты отвечаешь на звонки друзей? - Джио хихикает.
— Ты мне не друг. Где он сейчас?
— Он здесь, он здесь, - хихикает Джио.
— Живой? – говоря сквозь шипение. Мое сердце перестает биться в тишине.
— Да, пока что.
Мои глаза сужаются.
— У тебя есть яйца, чтобы прижать меня, так как ты это сделал, Роман, - шипит Джио. — Это ведь твое имя, верно? Роман Савченко, капитан маленькой шайки коммунистов Ивана?
Мои глаза сужаются.
— Ты ведь понимаете, что Россия не была коммунистической страной уже лет тридцать?
— Не читай мне нотаций, маленький засранец, - огрызается он. - Иван послал тебя, чтобы убить меня, да?
Я молчу. Он хихикает.
— Ну, ты облажался, не так ли?
Мои глаза сужаются в темноте ванной. Мне противно даже думать об этом, не говоря уже о том, чтобы говорить. Но мне нужно, чтобы он боялся меня, чтобы мой друг не умер.
— Ты забываешь, кто у меня ...
— У тебя не мое, - огрызается он.
Я обнажаю зубы.
— Она твоя дочь.
У двери какое-то движение. Я поднимаю глаза и вижу, что Тэлия стоит там, завернутая в простыню, и смотрит на меня. По ее лицу видно, что она знает, с кем я говорю.
— Мой отец? - холодно шепчет она.
Мой рот сжимается, когда я закрываю телефон.
— Талия ...
— Включи громкую связь.
Я качаю головой.
— Нет, ангел...
— Пожалуйста?
Я качаю головой. Я не позволю ей услышать это дерьмо от него. Она уже достаточно пострадала.
— Пожалуйста, Роман, - умоляет она.
Я ненавижу это, но я делаю это. Я нажимаю кнопку громкоговорителя.
— Ты захватил пешку, а не гребаного короля, русский придурок, - ворчит Джио. — Оставь ее себе.
Мое сердце сжимается. Лицо Талии становится пепельным. Я убираю телефон, чтобы нажать кнопку, чтобы закончить разговор, но она подходит ближе и останавливает меня.
— Нет, - задыхается она. — Я… Мне нужно это услышать.
— Каков твой ход, придурок? - Джио продолжает: — Сделка? Ты думаешь, я не знаю, кто у меня здесь есть? У меня есть уши, идиот. И я не слепой. Это будущее гребаной Братвы Кащенко прямо здесь. Вы знаете, итальянцы… мы когда-то управляли этим городом ...
— Мы можем оплакивать дни славы в другой раз, Джио, - рычу я.
Он смеется.
— Ты думаешь, я променяю ее на Виктора Комарова? Такой рычаг давления на Ивана?
Талия обнимает себя, и мое сердце разбивается еще сильнее.
— Думаю, мы закончили.
Я заканчиваю разговор, бросаю трубку и притягиваю ее к себе. Но она не плачет. Она просто крепко обнимает меня.